— В море корабль!..
Появление корабля в суровых широтах у Аляски было в те времена событием необычайным. Только русские моряки решались пускаться в долгое плавание через штормовой океан да иногда украдкой сюда пробирались с юга из испанских портов Калифорнии наиболее рисковые торгаши, которые стремились выгодно сбыть товары, а при случае не прочь были и пограбить туземцев.
Но русский флаг уже не первый день развевался над островом. Русские пушки не первый день охраняли этот рейд… Кому же прийти теперь на Кадьяк? Быть может, это Голиков прислал в подкрепление новый отряд промышленных людей?
Все население посёлка высыпало на берег встречать неизвестный корабль, и среди промышленных уже завязался спор о скорости судна, о его грузоподъёмности, вооружении… В громких, возбуждённых голосах Шелихов слышал радость: никто из поселенцев не сомневался, что это русский корабль.
Парусник медленно проплыл за низким мысом, осторожно пробираясь меж густо разбросанных скал, развернулся и вышел на середину бухты. Белая шлюпка тотчас скользнула с его палубы на волну и двинулась к берегу.
— Гребут не по-нашенски, — заметил кто-то из промышленников. — Больно уж суетливо. И весла как будто коротки…
Пристально вглядываясь в зрительную трубу, Шелихов старался прочесть на борту шлюпки краткую чёрную надпись. В облике человека, который стоял на носу шлюпки, было что-то иноземное. Широкополая чёрная шляпа, белый воротник, золоченая расшивка по кафтану, — нет, в такую одежду русские мореходы никогда не рядились. Но вот шлюпка уже приблизилась к берегу на расстояние в полсотни шагов, и человек в чёрной шляпе выкрикнул по-английски:
— Капитан шлюпа «Тигр» просит вашего разрешения сойти на берег!..
— Просим, — ответил Шелихов.
Острый нос шлюпки врезался в песок, и сухощавый остроплечий человек в шляпе выпрыгнул на отмель.
— Капитан Сплитс, — отрекомендовался он с церемонным поклоном. — Уолби Сплитс из Саутенда…
Шелихову показались смешными вертлявые манеры англичанина, но, оставаясь серьёзным, он тоже слегка поклонился и ответил:
— Григорий Шелихов… из Рыльска. Ныне начальник русского острова Кадьяк.
— О, я слышал о вас, мистер Шелихов! — с фальшивой радостью воскликнул капитан Сплитс и снова принялся шаркать ножкой. — О вашей отваге, мистер Шелихов, ходят легенды! Вы покорили самые храбрые племена дикарей.
— Простите, но это ошибка, — остановил его Григорий Иванович. — Я не сражаюсь с местными племенами. Наоборот, я хочу жить с ними в мире.
— О, вы скромничаете, мистер Шелихов, — засмеялся англичанин, нисколько не смутившись. — О вас говорят, как о беззаветно храбром человеке…
Шелихов успел уже внимательно рассмотреть гостя и его чётверых матросов. Встретил бы он этого капитана где-нибудь в тёмном переулке, пожалуй, невольно взялся бы за пистолет. Внешность мистера Сплитса не внушала доверия: чёрная повязка на глазу, шрам во всю щеку, длинная шпага на бедре… Единственный глаз его смотрел нагло, вкрадчиво и плутовато, а губы только кривились в улыбке, но эта улыбка скорее была похожа на гримасу.
Матросы Сплитса — четыре хмурых молодца с короткими ножами на поясах, с обнажёнными до локтей и разрисованными татуировкой руками — почему-то все время смотрели на море или на тёмный лес, словно не решались встретиться с кем-либо взглядом.
Шелихов понял: перед ним стоял один из тех английских капитанов, которые занимаются торговлей на побережье или грабежом. Зачем же прибыл этот одноглазый на Кадьяк? Что ему нужно выведать в русском селении?
Стараясь казаться доверчивым и простоватым, Шелихов повёл гостя в свой дом. От него не укрылось, как жадно уставился единственный глаз мистера Сплитса на пушки, стоявшие у ворот.
— О, это настоящая крепость! — заметил он. — И много у вас пушек?..
— Достаточно! — с готовностью ответил Шелихов. — Вы видите только часть из них. А главные батареи находятся в укрытиях…
В просторной светлой комнате, усадив гостя за стол и предложив ему русского меду, Шелихов спросил, чем он, простой русский промышленник, обязан высокой чести встречать на Кадьяке самого капитана Сплитса?
— О! Я так много слышал о вас! — опять заворковал англичанин. — Я решил обязательно познакомиться с вами и, если будет необходимым, оказать вам любую, конечно, посильную помощь… Я не прочь установить и торговые связи. У меня достаточно разных товаров. Здесь, на новых землях, вам, конечно, многое нужно, а Россия так далеко!
— Мы обеспечены всем необходимым, — ответил Шелихов. — Однако я мог бы кое-что купить у вас. Вот обратите внимание на это ружьё… Не найдётся ли у вас таких ружей?
Он снял со стены и подал капитану захваченное в стычке с кадьяками ружьё английского образца.
Одноглазый Сплитс умел владеть собой. Но сейчас он заметно растерялся. Шелихов смотрел на него с усмешкой. Англичанин торопливо достал платок и, кашляя, закрыл почти все лицо. Он кашлял, наверное, целую минуту, затем, отдышавшись, сказал устало:
— У вас очень вкусный мёд. Но я не привык к нему. Как видите, сразу начался кашель. Да, вы спрашиваете о ружьях? Нет, таких ружей у меня, к сожалению, не имеется.
— Жаль… Очень жаль! — со вздохом промолвил Шелихов.
— О чем же сожалеть? — притворно удивился Сплите. — Если вы купили это ружьё, значит, вы сможете купить и другие! Ведь адрес торговца вам, очевидно, известен?..
Шелихов прямо смотрел в лицо капитану.
— Почти известен, — сказал он и заметил, что щеки Сплитса стали совсем серыми. — Это ружьё мною взято в бою как трофей. Есть негодяй, который снабжает туземцев оружием для борьбы против нас, русских поселенцев. Когда я окончательно установлю его имя, он будет болтаться с верёвкой на шее на первом же суку…
Капитан Сплитс вздрогнул; напряжённый, в кровавых прожилках глаз его потускнел, но губы расплылись в слащавой улыбке.
— Вы правильно поступите, мистер Шелихов… Но… если вам сказали об этом дикари, следует ещё проверить их показания. Будь я на вашем месте, я не простил бы им нападения. О, у меня хватило бы пороху и свинца, чтобы навсегда смирить эти дикие орды…
Вот чего, хотелось бы англичанину Сплитсу — чтобы русские переселенцы начали войну против кадьяков. Ему, конечно, не жаль крови ни русских, ни островитян. Как видно, он готов снабжать оружием оба лагеря, грея грязные свои руки на высоких барышах. А когда и русские, и кадьяки изнурились бы в бессмысленной борьбе, он, пожалуй, пришёл бы как победитель и объявил этот остров своим. Давно уже не были новостью эти коварные приёмы. Слышал и Шелихов о подобных проделках.
Сдерживая себя, Григорий Иванович промолвил, строго:
