Неожиданное изменение — и очень значительное. Он с досадой отбросил папку, повернул вращающееся кресло и уставился в стену.
Большинство президентов — рабы привычек, они составляют плотные расписания и строго их придерживаются. По времени прихода и ухода Никсона можно было проверять часы. Рейган и Картер редко отклонялись от намеченных планов.
Но не таков был новый хозяин Овального кабинета. Этот рассматривал агентов секретной службы как досадную помеху и, что гораздо хуже, был совершенно непредсказуем.
Для Лукаса и его агентов началась круглосуточная игра — на шаг опередить действия Босса, угадать, куда и когда ему вздумается пойти и каких гостей он может пригласить, не оставив ни минуты на должное обеспечение безопасности. И в этой игре Лукас часто проигрывал.
Менее чем за минуту он спустился по лестнице и встретился со вторым по значению человеком в исполнительной власти, главой президентского аппарата Дэном Фосеттом.
— Доброе утро, Оскар, — сказал Фосетт, благожелательно улыбаясь. — Я так и думал, что вы сейчас явитесь.
— Новое отклонение от расписания, — деловым тоном сказал Лукас.
— Сочувствую. Но предстоит решающее голосование по вопросу о помощи странам Восточного блока, и президент хочет испробовать свои чары на сенаторе Ларимере и спикере палаты Моране, чтобы обеспечить их поддержку своей программы.
— И потому берет их с собой на яхту.
— А почему бы и нет? Все президенты начиная с Герберта Гувера использовали президентскую яхту для тайных совещаний.
— Я не оспариваю причину, — твердо сказал Лукас. — Я возражаю против времени.
Фосетт бросил на него невинный взгляд.
— А чем плох вечер пятницы?
— Вы отлично знаете чем. Остается всего два дня.
— Ну и что?
— Моей группе нужно пять дней, чтобы обеспечить безопасное плавание по Потомаку с ночевкой у Маунт-Вернон. На территории следует установить всю систему коммуникации и сигналов тревоги. Яхту следует обыскать на предмет взрывчатки и подслушивающих устройств, прочесать берега на всем протяжении рейса, а береговой охране нужно время, чтобы подготовить катер сопровождения. Мы не можем нормально выполнить эту работу за два дня.
Фосетт — энергичный, живой, с острым носом, квадратным красным лицом и проницательным взглядом — всегда напоминал эксперта-взрывника, разглядывающего покинутое здание.
— Не преувеличиваете ли вы, Оскар? Убийства совершают в толчее людных улиц или в театрах. Кто слышал о нападении на яхту главы государства?
— Это может произойти где угодно и когда угодно, — упрямо ответил Лукас. — Вы забыли, как мы остановили парня, который хотел угнать самолет и протаранить борт номер один? Дело в том, что большинство покушений происходит тогда, когда президент изменяет своим привычкам.
— Президент решительно настаивает на этой дате, — сказал Фосетт. — И, пока вы работаете на президента, вы выполняете его приказы. Как и я. Если он захочет в одиночестве грести до Майами, это его решение.
Фосетт задел за живое. Лукас покраснел и выпрямился, став одного роста с государственным секретарем.
— Прежде всего, согласно решению конгресса я работаю не на президента. Я на службе у министерства финансов. Поэтому президент не может приказать мне убраться куда глаза глядят. Мой долг — обеспечить его полную безопасность, но не в ущерб личной жизни. Когда он поднимается по лифту в жилые помещения наверху, я со своими людьми остаюсь внизу. Но с той минуты, как он спустился на первый этаж, и до возвращения обратно его задница — забота секретной службы.
Фосетт прекрасно разбирался в людях из окружения президента. Он понял, что с Лукасом перегнул палку, и благоразумно удержался от объявления войны. Он знал, что Лукас предан своей работе и, вне всяких сомнений, верен хозяину Овального кабинета.
Им никогда не быть друзьями, скорее они останутся коллегами-профессионалами, в сдержанных отношениях, и будут бдительно следить друг за другом. Но поскольку они не соперники в борьбе за власть, врагами они никогда не станут.
— Не надо расстраиваться, Оскар. Принимаю выговор. Я сообщу президенту о вашей озабоченности. Но сомневаюсь, что он передумает.
Лукас вздохнул.
— Мы сделаем за оставшееся время все, что сможем. Но он должен понять, что необходимо считаться с секретной службой.
— Что я могу сказать? Вы лучше меня знаете, что политики считают себя бессмертными. Для них власть больше, чем эротика, она как смесь спиртного с наркотиком. Никто так не вдохновляет их и не будоражит их эго, как толпа людей, радостно кричащих и рвущихся пожать им руку. Поэтому они так уязвимы для киллера, который окажется в нужное время в нужном месте.
— Вы мне это рассказываете, — сказал Лукас. — Я был нянькой у четверых президентов.
— И ни одного не потеряли, — добавил Фосетт.
— Дважды едва уберегли Форда и один раз — Рейгана.
— Точно предсказать их поведение невозможно.
— Может, и нет. Но после стольких лет работы в их охране возникает внутреннее чутье. Вот почему эта затея с яхтой так меня беспокоит.
Фосетт напрягся.
— Вы считаете, кто-то собирается убить президента?
— Кто-нибудь всегда готов его убить. Мы ежедневно проверяем двадцать возможных помешанных, а в нашей базе данных больше двух тысяч человек, опасных или способных на покушение.
Фосетт положил руку Лукасу на плечо.
— Не волнуйтесь, Оскар. Прессе о пятничной поездке сообщат в самую последнюю минуту. Это я могу вам обещать.
— Благодарю, Дэн.
— К тому же что может случиться на Потомаке?
— Может, ничего. А может, что-нибудь неожиданное, — ответил Лукас с необычной отстраненностью. — Именно из-за неожиданного меня мучают кошмары.
Меган Блейр, секретарь президента, увидела в дверях своего кабинета Дэна Фосетта и кивнула ему из-за пишущей машинки.
— Здравствуйте, Дэн, рада вас видеть.
— Как шеф сегодня утром? — спросил он, начиная ежедневный ритуал проверки воды, прежде чем зайти в Овальный кабинет.
— Устал, — ответила она. — Прием в честь звезд киноиндустрии затянулся до часу ночи.
Меган — красивая женщина сорока с небольшим лет, с дружелюбным лицом (такое выражение бывает у жителей небольших городков). Она коротко стрижет черные волосы, и ей стоило бы поправиться фунтов на десять. Настоящая динамо-машина, она больше жизни любит свою работу и шефа. Приходит рано, уходит поздно и работает по выходным. Незамужняя, всего с двумя короткими связями в прошлом, она высоко ценит свои независимость и одиночество. Фосетта всегда удивляло, как она может разговаривать и одновременно печатать.
