— Еще на полрумба на запад, — последовал ответ.
— Держите так!
— Держу так! — Якобсен отдал руль чернокожему. — Правь хорошо, понял? — предупредил он его. — Нехорошо — твой проклятый башка чик-чик.
Он опять отправился на нос и присоединился к Гриффитсу. Тучи снова сгустились, звезды исчезли; налетал новый шквал.
— Смотри за гротом! — закричал Гриффитс в ухо помощнику, наблюдая в то же время за ходом судна.
Оно неслось, накренившись подветренным бортом к воде, в то время как Гриффитс вычислял направление и силу ветра. Теплая морская вода, в которой по временам зажигались фосфорические искры, достигала брызгами его икр и коленей. Ветер завыл в более высоких тонах, корпус судна заскрипел ему в ответ. «Уилли-Уо» мчался, то поднимаясь, то опускаясь на волнах.
— Долой грот! — закричал Гриффитс, быстро прыгая к снастям.
Он оттолкнул чернокожего и сам принялся за работу. Якобсен работал рядом, помогая капитану. Громадный парус упал, и чернокожие с криком и визгом кинулись к хлопающему полотну. Помощник увидел, что один из чернокожих спрятался в темноте, и ударом кулака по лицу заставил его приняться за работу.
Шторм свирепствовал. «Уилли-Уо» не замедлял хода несмотря на то, что шел под малыми парусами. И опять капитан и помощник стояли и тщетно всматривались в непроницаемую пелену дождя.
— Все в порядке, — сказал Гриффитс. — Дождь когда-нибудь кончится. Мы можем держать наш курс, пока не увидим огней. Якорь здесь опускается на тринадцать фатомов, но в такую ночь лучше пустить цепь длиною в сорок пять. Уберите грот. Он нам больше не нужен.
Через полчаса его утомившиеся глаза заметили два огонька.
— Вот они, Якобсен. Я пойду к рулю. Следите за парусами, и пусть негры поторапливаются.
На корме Гриффитс, стоявший у руля, продолжал держать тот же курс, пока огоньки не оказались на одной линии. Тогда он резко изменил курс и направился прямо на огни. Он слышал рев прибоя, но решил, что шум доносится из Габеры.
Раздался испуганный крик помощника, и Гриффитс изо всей силы старался повернуть руль, но «Уилли-Уо» уже на что-то налетел. В ту же самую минуту грот-мачта свалилась на нос. В продолжение пяти минут на судне царило дикое смятение: все старались за что-нибудь уцепиться, судно терлось о коралловые рифы, кроша их собой; теплая морская вода окатывала палубу. Однако судно сползло с отмели и вошло в сравнительно спокойный пролив.
Гриффитс сидел, опустив голову на грудь. В нем кипели безмолвное бешенство и горечь. Еще раз поднял он голову, чтобы взглянуть на два огонька, горевших один над другим на одной линии.
— Вот они огни! — сказал он. — Но это не Габера. Кой же черт это, если так?
Хотя прибой еще ревел и через отмели неслись на судно пена и брызги, ветер стихал, и на небе показались звезды. Со стороны берега послышался плеск весел.
— Что у вас случилось? Землетрясение? — закричал Гриффитс. — Дно совершенно изменилось. Я сто раз приставал здесь, и глубина была тринадцать фатомов. Это вы, Уилсон?
Показался вельбот, из него кто-то вылез и взобрался на борт. При слабом свете Гриффитс увидел направленное ему прямо в лицо дуло кольта. Присмотревшись, он узнал Дэвида Грифа.
— Нет, вы здесь раньше никогда не приставали, — смеялся Гриф. — Габера не тут, она за мысом, где я буду, как только получу свою небольшую сумму — тысячу двести фунтов; о расписке нам нечего заботиться. Ваша квитанция при мне, я просто верну ее вам.
— Это вы все наделали! — закричал Гриффитс, вскочив в бешенстве. — Это вы, вы устроили здесь сигнальные огни! Вы погубили мое судно!
— Осторожнее, осторожнее, — сказал Гриф холодным и угрожающим голосом. — Я немного побеспокоил вас из-за этих тысячи двухсот фунтов! Пожалуйста!
Гриффитс почувствовал себя совершенно ослабевшим. На него нашло глубочайшее отвращение — отвращение к этим солнечным странам с их солнечными болезнями, ко всем своим тщетным предприятиям, к этому голубоглазому человеку с золотистым загаром — человеку необычайной силы, разбившему все его замыслы.
— Якобсен, — сказал он, — пожалуйста, откройте мой денежный ящик и уплатите этому… этому кровопийце тысячу двести фунтов.
1911
