— О чем вы? — спросила ирландка.
— О вас, милая Элин! — ответил француз.
— О ком?
Глаза корсарки были широко раскрыты, она смотрела на Монта, но не могла ничего понять из его слов и, видя это, Монт поспешил объясниться.
— Когда я увидел вас, Элин, то понял, что в моей жизни, полной зла и насилия, появился свет, ради которого стоит жить. Я встретил удивительное создание, гордое и привлекательное, с которым можно просто прогуляться, без предисловий, поговорить о различных вещах.
Волны, во-первых, играют бурливо,
Скалы прибрежные грозно круша.
Солнце затем, шутя шаловливо,
Бликами вспыхнет на пенных валах.
— Браво! — воскликнула ирландка, как ребенок, довольная декламацией Монта. — Вы прирожденный поэт!
— Увы! — притворно вздохнул Монт. — Я хотел бы сложить эту поэму, чтобы воспеть очаровательное создание, что снизошло ко мне с высот небесной красоты.
Элин смущенно потупила взор.
— Ваши слова нелегко понять.
Монт понимающе улыбнулся.
— Вы просто очаровательны в фате своей скромности,
— произнес опытный обольститель. — И я нисколько не сожалею о той плате, которую вы требуете.
— Плату? — спросила ирландка. — Но какую?
— Мое сердце!
Корсарка не двигалась, ошеломленная этими словами, будучи не в силах что-либо сказать. Монт немедленно воспользовался этим и подошел к женщине вплотную так, что расстояние между лицами составляло меньше дюйма.
Элин почувствовала, как мягкие руки Эдмунда легли на ее плечи, но ирландка не сделала ни одного недовольного движения.
— Я вас люблю!
Жар поцелуя вывел молодую женщину из состояния растерянности. Она отшатнулась, ошалело трогая свои тонкие губы.
— Что вы? Зачем? Не надо!
Монт сделал шаг вперед, но Элин отскочила назад, испуганно взирая на француза. Внезапно она повернулась и побежала.
— Мы увидимся?! — крикнул Монт.
— Не знаю! — донеслось в ответ.
Монт довольно прищелкнул пальцами.
— Отлично сыграно, Эдмунд, ты молодец. Теперь птичка попалась в сети птицелова.
Форштевень «Вэнгарда» резал сапфирные воды Карибского моря. Игривые волны налетали на нос корабля и разлетались сверкающими брызгами в разные стороны.
Дул встречный ветер и фрегат шел курсом бейдевинд.
По юту корабля нервно прохаживался Скарроу, дымя короткой трубкой. То и дело он изрыгал проклятия по поводу встречного ветра, не дававшего возможности двигаться с максимальной скоростью.
— Черт знает что! Второй день, как покинули Тортугу, а проклятый ост все дует и дует!
— На то и ост, чтобы дуть в нос, — пошутил Майкил, стоявший на руле.
— Веселись, если хочешь, но мне очень интересно знать, что сейчас думает наш умник капитан. Я его предупреждал, что лучше было обогнуть Гаити с востока, а он свое гнет — здесь короче. Вот и догнулся!
— Ну и что? — сказал Майкил. — Все равно пришли бы сюда! Не пеняй на капитана, если сам не умеешь думать!
Рот Джона скривился в презрительной усмешке.
— С каких это пор яйцо стало учить курицу?
— Что? — спросил плохо расслышавший Майкил.
(Джон ответил крепким матросским присловьем).
— Если бы мы шли тем курсом, что предлагал я, то могли быть здесь уже ночью. Но твой салага-капитан решил иначе и теперь пусть думает сам, как ему быть.
— Эй, на корме! — донеслось со шканцев. — Кто там смеет хаять капитана? — На ахтердек поднялся Кинг. Он был обнажен по пояс, на шее висел кусок ткани, заменявшей ирландцу полотенце. — Что ты разворчался, мой мудрый учитель? Чем тебя прогневил твой дерзкий ученик?
Кинг недаром упомянул об ученичестве. Джон всегда охотно передавал свои знания и опыт Сэлвору и его единственный, любимый ученик успешно перенимал их, развивая свои природные способности.
Джон затянулся и выпустил густой клуб дыма, подхваченный ветром.
— А ты не догадываешься?
Ирландец кивнул головой.
— Прости, Джон, я был слишком самоуверен.
— Понял! — беззлобно, но с нескрываемым удовлетворением произнес Джон. — Это хорошо!
Сэлвор поговорил со Скарроу и ушел к себе в каюту.
Здесь он надел рубашку и куртку, а затем вынул из шкафа карту и расстелил на столе, прижав одну сторону парой пистолетов, а другую — портупеей с эстоком. Но едва лишь он склонился за чертежом Карибского моря, как дверь с шумом распахнулась и в каюту стремительно ворвалась Элин. Кинг сурово посмотрел на женщину.
— Это тебе кабак или каюта капитана? Закрой дверь!
Элин закрыла дверь и подошла к столу, ее лицо разрумянилось от холодного ветра, а глаза горели от возбуждения.
— Кинг, я зря лазила на бушприт, училась обращаться с парусами?
Сэлвор показал на корзинку с бутылками.
— Выпей и остынь, а потом поговорим.
В нетерпении ирландка ударила ладошкой по столу.
— Да выслушай же меня, наконец! — крикнула она. — Ты капитан или нет? Если да — прикажи!
Кинг вновь взглянул на женщину, но уже с легкой улыбкой.
— Кому и что?
— Элдеролу, чтобы разрешил лезть на бушприт.
— Зачем?
— Ставить паруса! Всем другим разрешил, а мне сказал, что с моими пальчиками надо сидеть за вязанием или платочки крестиком вышивать, а не портить руки о просоленную древесину.
Кинг внезапно рассмеялся. Элин обиделась, видя подобное обращение с собой, и была готова расплакаться от обиды.
— Ну вот и ты смеешься! все вы мужчины одинаковы!
— Ну, не обижайся! — примирительно сказал Кинг. — Скажу я Роберту, чтоб он пустил тебя на бушприт, только не сейчас.
— Почему?
— Мы идем в бейдевинде, моя милая Элин, а работа с парусами при таком курсе трудна и опасна даже для опытных моряков. А смеялся потому, что губки надула. Совсем по-детски!
Кинг вновь склонился над картой.
— Да, прав Роберт.
— В чем?
— Не девичье это дело, по вантам лазить.
Элин посмотрела на Сэлвора с некоторым вызовом.
— И почему же?
— Женщины созданы для любви, а не для парусов.
— Брось намеки!
— Я не намекаю, а предлагаю.
— Что предлагаешь?
— Выходи замуж!
Кинг шутил, и Элин была не прочь поиграть.
— Ты мне и жениха подыскал?
— Разве я похож на сводника? Ты сама нашла.
— И где же?
— На Тортуге.
Элин закусила губу. Она никому не рассказывала о своих встречах, но Кинг не был столь глуп, чтобы не понять, где пропадала молодая ирландка, хотя и не знал с кем.
