Поскольку галера продолжала поворачиваться влево, я повел шхуну, медленно набирающую ход, к правому борту галеры. До нее было метров сто, но курсом крутой бейдевинд мы преодолевали каждый метр слишком медленно. На галере вопли становились все громче. Видимо, ремонт скоро закончится.
Мы подошли к галере, когда на ней начали втягивать внутрь некоторые весла. Скорее всего, те, которыми теперь некому грести. Как только «ворон» оказался напротив бака галеры, его опустили, точнее, дали упасть. Мои дружинники поняли, что происходит на галере, и поспешили на помощь гребцам. Затрещали ломающиеся доски. Это пострадал трап. К счастью, не сильно. Быстро переправились по нему на галеру. Я побежал к корме по палубе правого борта. Большая часть арабов находилась возле гребцов. Они затаскивали внутрь весла. Рядом с ними валялись порубленные тела гребцов Услышав топот наших ног, оставили весла в покое и заспешили к корме, куда их призывал капитан – юноша лет шестнадцати с тонким, светлокожим, девичьим лицом, на котором черные усики казались досадным недоразумением. Из острой верхушки его шлема торчало белое страусиное перо, наклоненное назад. Кольчуга с длинными рукавами и рукавицами и шоссы были великоваты на него. Наверное, раньше принадлежали плотному и рослому крестоносцу. В руке он держал спату из многослойной стали. Тоже, наверное, трофейная. Вот только умение владеть ею не захватишь, ему надо учиться долго и напряженно. Я легко отбил удар его меча и одним ударом отсек голову с девичьим лицом от туловища в великоватой кольчуге. Также быстро разделался еще с тремя арабами, хотя последние двое не сопротивлялись, молили о пощаде. Мои дружинники тоже никого не жалели. Не надо было убивать гребцов. Их выжившие товарищи по несчастью громкими криками встречали убийство каждого араба.
Разделавшись с врагами, я приказал дружинникам:
– На шхуну! Быстро!
– Освободите нас! – заорали гребцы на разных языках, в том числе и на славянском.
– Мы сейчас вернемся! – пообещал я на бегу.
Впрочем, торопился я напрасно. На третьей галере поняли, что произошло на второй, трезво оценили свои шансы и решили не рисковать. Они быстро погребли почти против ветра, чтобы парусная шхуна не смогла догнать, позабыв забрать своих с зерновоза.
Столица Ахейского княжества Андравида находилась километрах в шести-семи от моря, как я понял из рассказов своей жены. Она этот путь проделала всего два раза в жизни: первый – младенцем, когда с матерью приплыла из Франции, второй – невестой сына Мазовецкого князя. Морскими воротами Андравиды являлся порт Кларенца. Это был небольшой город, окруженный рвом шириной метров двенадцать, заполненным морской водой, и стеной высотой метров шесть с семнадцатью девятиметровыми башнями, четыре из которых были надворотными. Толщина стены равнялась двум метрам. Сложена из необожженного кирпича на каменном цоколе метровой высоты. У меня язык не поворачивался назвать ее крепостной стеной. Хотя Великая Китайская и вовсе сложена из утрамбованной глины. От Морских ворот прямая улица вела к Андравидским, за которыми и начиналась дорога к столице княжества. Хорошая дорога, широкая и мощеная. По ней рано утром я и поехал в столицу.
Прибыли мы в Кларенцу вечером предыдущего дня. Шхуна, две галеры и зерновоз, который мне не хотелось называть судном. Первой на рейд залетела под всеми парусами шхуна и, после крутого разворота, встала на якорь. Проделали мы это так красиво, что на берегу и крепостной стене вскоре собрались зеваки. Не знаю, что они еще хотели увидеть в нашем исполнении. Может, просто посмотреть на судно, о котором все говорят. Следом подтянулись галеры. Большая тянула на буксире зерновоз. На меньшей половина гребцов погибла. Часть освободившихся мест заняли арабы, захваченные в плен на большой, но все равно она отставала. К шхуне на шлюпке подплыл таможенник – пожилой грек, носатый и ехидный. Греки бывают двух видов – жизнерадостные и ехидные. С первыми лучше отдыхать, со вторыми – вести дела, но по жизни обычно получается так, что отдыхаешь с ехидными, а дела ведешь с жизнерадостными. Был у меня судовладелец из жизнерадостных греков. Я нахохотался с ним до слез. Это из-за его способности сбивать людей с пути праведного я попал в турецкую тюрьму. На этот раз мне повезло.
Таможенник окинул меня взглядом, сразу определил национальность и поприветствовал на славянском. Я ответил ему на греческом и, упреждая вопрос о грузе, представился:
– Я – зять князя Жоффруа де Виллардуэн, муж его дочери Алике. Прибыл в гости. – И добавил шутливо: – Пошлины заплачу лично ему.
– Тогда князь много их соберет, – ехидно пробурчал грек, сразу потеряв ко мне интерес.
После него приплыл рыцарь Филипп, кастелян Кларенцы, – типичный аквитанец с любезной улыбкой на губах и холодными, рыбьими глазами. Этот говорил на офранцуженном варианте латыни, которому меня научила моя жена. Уточнив, кто я такой и сколько верховых лошадей и телег мне потребуется на завтра, чтобы добраться со свитой и подарками до столицы, он отправился на берег. Наверное, сразу же послал к князю вестового с сообщением о прибытии родственника. В Андравиде подтвердили наличие такового среди русских князей, поэтому утром нам были предоставлены тринадцать верховых лошадей, на которых, кроме меня, поехали Савка с моей хоругвью и десять дружинников из сотни Мончука с ним во главе, и пять двуконных телег. На телегах везли пять бочек княжеской медовухи и меха, а также кое-что из трофеев: индийские ткани, ковры, пряности и благовония.
На галеры утром прибыли несколько городских кузнецов и начали расковывать гребцов, которые, напившись трофейного вина, выделенного мною, всю ночь орали песни. Они были почти со всех стран, расположенных на берегах Средиземного, Эгейского и Адриатического морей, в том числе и несколько ахейских греков, и даже два дружинника из Галича, служивших у болгарского царя Ивана Асеня, и семеро их сослуживцев-болгар. Они осенью попали в плен во время стычки с отрядом Эпирского деспота Феодора Ангела и были проданы в рабство иудеям, которые отвезли их в Александрию и перепродали. Галичанам и болгарам я предложил остаться на шхуне, пообещав завезти в родные края по пути домой. Пешком им бы пришлось добираться через вражеские территории.
Столица Ахейского княжества Андравида никаких защитных укреплений не имела. Даже вшивого вала или рва не было. Такое впечатление, что им некого бояться, хотя война, как мне рассказал сопровождавший нас рыцарь Филипп, идет на границах княжества. Эпирский деспотат – обломок Ромейской империи – дожевывал их сюзерена Фессалоникское королевство.
