Теперь посмотрите сюда: видите целый ряд костлявых квадратных голов? Для вас это, разумеется, непонятная странность, а человек, который родился между Гудзоновым и Мексиканским заливами, сразу угадал бы, что это медведи с берегов озера Эри или моржи из Новой Шотландии. Обратите внимание, что трое или четверо из них кривые: это оттого, что дерутся они между собой совершенно необычным способом – вцепятся указательным и средним пальцами в волосы противника, а большим высадят ему глаз. Некоторые из них очень ловки в этом деле и никогда не дадут промаху. Зато и во время абордажа они не теряются, будьте спокойны. Бросают пику или нож и, сцепившись с каким-нибудь англичанином, выдавливают ему глаз так проворно, что любо-дорого посмотреть. Согласитесь, граф, что у нас необычный экипаж?
– Но как же ваш капитан командует всем этим разноплеменным сбродом? – удивленно ответил вопросом на вопрос Эммануил, внимательно выслушав этот подробный рассказ.
– О, во-первых, капитан говорит на всех языках! А во время бури или битвы он хоть и подает команды на своем родном языке, но здесь уже инстинкт: всякий его понимает и повинуется. Простите, я вас покидаю. Видите, дверь капитанской каюты отворяется: вероятно, капитан готов принять вас.
Из каюты появился молоденький юнга, подошел к офицерам, спросил Эммануила, не он ли граф д’Оре, и повел его к капитану. Лейтенант, который так любезно исполнял обязанности чичероне, пошел опять на вахту. Эммануил с некоторым беспокойством и любопытством приближался к каюте, заранее воображая себе встречу с таинственным капитаном.
Кумир, занимавший вот уже несколько дней сердца и умы бретонцев, оказался человеком лет пятидесяти или пятидесяти пяти, сутуловатым, но не от старости, а скорее от привычки ходить между палубами. Он был в полной флотской форме: синем мундире с красными отворотами, красном камзоле, таких же штанах, серых чулках, с жабо и манжетами; волосы его, завитые толстыми буклями, были сильно напудрены и связаны сзади лентой с висячими концами; треугольная шляпа и шпага лежали подле него на столе. Когда Эммануил показался в дверях каюты, капитан сидел в кресле, но, увидев гостя, быстро встал.
Молодой граф почувствовал некоторое смятение при виде этого человека: глаза его, казалось, проникали в душу и свободно читали в ней то, что было скрыто для других людей. Может быть, впечатление это усиливалось тем обстоятельством, что дело, которое привело графа Эммануила сюда, вызывало в нем некоторые угрызения совести.
Они поклонились друг другу учтиво, но как люди, которые чувствуют один к другому тайное отвращение.
– Я имею честь говорить с графом Эммануилом д’Оре? – спросил старый капитан.
– А вы, конечно, капитан Поль? – спросил в свою очередь молодой мушкетер.
Оба еще раз поклонились.
– Позвольте узнать, – продолжал капитан, – какому счастливому случаю обязан я честью видеть у себя на корабле наследника одной из знатнейших во всей Бретани фамилий?
Эммануил еще раз поклонился в знак благодарности и, помолчав несколько секунд, как будто ему было трудно начать этот разговор, наконец произнес:
– Капитан, мне говорили, что ваш корабль идет в Мексику.
– Это правда. Я иду в Новый Орлеан и по пути зайду в Кайенну и Гавану.
– Прекрасно. Значит, вам не нужно будет и сворачивать с пути, чтобы исполнить предписание, которое я вам привез, если вы согласитесь его исполнить.
– От кого же это предписание?
– От морского министра.
– Предписание на мое имя? – спросил капитан с некоторой недоверчивостью.
– Собственно, не на ваше имя, а на имя всякого капитана, который идет в Южную Америку.
– В чем же дело, граф?
– Необходимо отправить в Кайенну одного государственного преступника, приговоренного к ссылке.
– Документ с вами?
– Вот он, – ответил Эммануил, вынимая из кармана бумагу.
Капитан взял ее, подошел к окну, чтобы воспользоваться последним светом уходящего дня, и прочел вслух следующее:
– «По приказанию господина министра морских сил и колоний, все господа капитаны и лейтенанты, на казенных судах команду имеющие и отправляющиеся в Южную Америку или Мексиканский залив, благоволят принять на свой корабль и высадить в Кайенне государственного преступника Лузиньяна, приговоренного к пожизненной ссылке. Командир корабля должен наблюдать за тем, чтобы преступник не выходил из своей каюты и не имел никакого сообщения с экипажем».
– Согласны ли вы исполнить это предписание?
– Я обязан исполнять предписания морского министра.
– Так позволите доставить на ваш корабль преступника?
– Когда вам угодно. Только, если можно, поскорее, потому что я недолго простою в здешних водах.
– Я велю поторопиться.
– Вы ничего не имеете больше сказать мне?
– Мне остается только поблагодарить вас.
– Не за что: я получил предписание и по долгу службы исполню его, вот и все. Это не услуга.
Капитан и граф снова раскланялись, и прощание оказалось еще холоднее, чем встреча.
Выйдя на палубу, Эммануил спросил у вахтенного офицера, где его знакомый; тот ответил, что молодой моряк остался ужинать у капитана Поля, а шлюпку свою предоставил в распоряжение графа. Действительно, она стояла борт о борт с фрегатом, и матросы, держа весла наготове, ждали пассажира, которого им приказано было доставить на берег. Как только Эммануил спустился в шлюпку, она понеслась к берегу с прежней быстротой.
В ту же ночь ссыльный был привезен на корабль, а на другой день любопытные тщетно искали глазами фрегат, который целую неделю давал повод к бесчисленным догадкам. Приход его, пребывание в гавани и внезапное исчезновение навсегда остались для добрых обывателей Пор-Луи нераскрытой тайной.
Глава III
Причины, которые привели капитана Поля в Пор-Луи, пусть пока остаются тайной для нашего читателя так же, как и для жителей городка, и хотя описывать происшествия на суше автору приятнее и интереснее, чем малозначительные события на море, однако дня два-три мы будем вынуждены следовать за быстрым бегом «Индианки» по океану.
Погода была прекрасная, какая только может быть в западных странах в начале осени. «Индианка», подгоняемая попутным ветром, летела как на крыльях, и матросы, беспечно полагаясь на ясный и спокойный вид неба, за исключением нескольких человек, занятых уборкой корабля, расселись всюду по палубе и убивали время кто как умел. Вдруг с самой высокой мачты раздался голос марсового матроса: «Эгей! Парус!»
– Эгей! Парус! – повторил боцман, который был в это время на марс-стеньге.
– Парус! Парус! – закричали матросы на палубе, потому что в это время волна приподняла появившийся на горизонте корабль, и моряки сразу же его заметили. Если бы на борту «Индианки» были пассажиры или пехотные солдаты, они наверняка приняли бы эту белую точку не за корабль, а за морскую птицу.
– Неужели парус?! – выкрикнул радостно молодой человек лет двадцати четырех, выбежавший из каюты на палубу. – Где парус, Вальтер?
– Впереди, капитан, – ответил лейтенант, который накануне показывал корабль графу д’Оре.
– Дайте-ка мне трубку, – сказал капитан, выхватив ее у лейтенанта и прикладывая к глазам.
– Да, да, – продолжал он, – точно парус. Спросите боцмана, что он об этом думает.
– Эй, боцман! – закричал лейтенант по-английски, приложив к губам рупор. – Капитан спрашивает, что ты думаешь об этом орешке?
– Да, кажется, это большой корабль и движется он к нам, – ответил боцман тоже по-английски. – Ага, вот уже поднимает нижние паруса!
– Да, да, – сказал молодой человек, которого Вальтер назвал капитаном. – Да, точно. Наверно, они так же хорошо видят, как и мы; они нас заметили. Хорошо. Если им хочется поразвлечься, так, пожалуй, за нами дело не станет. Такая жара, и нашим пушкам, я думаю, давно душно. Они, бедняги, уж сколько дней стоят с заткнутыми ртами и дышат только запалом. Артур! – продолжал капитан, обращаясь к юнге, который недавно вводил графа д’Оре в его каюту. – Пойди скажи лейтенанту Матису: у нас по курсу подозрительный корабль, пусть он приготовится. Ну что, Герри, как тебе нравится этот корабль? – поднял капитан голову к боцману, сидевшему на марсе и наблюдавшему за приближающимся судном.
