Ознакомительная версия.
– Больше, радость моя, много больше, – Соймонов просто лучился счастьем.
– Ого! С чего бы это, лейтенант? Вас прогнали со службы? Не быть мне адмиральшей? – Тон у Ольги был, конечно, шутливый, но некое беспокойство все-таки чувствовалось.
– Во-первых, не «лейтенант», а во-вторых – адмиральшей тебе быть, – весело и задорно отозвался Василий. – Если не утону до тех пор, конечно.
– Что значит «не лейтенант»? – слегка напряглась Ольга. – Надеюсь, в мичмана не разжаловали?
– Молодец у меня жена! – расхохотался Соймонов. – В «мичманА», а не в «мичманЫ» – морская душа чувствуется. Не беспокойся, не разжаловали…
– Вызывали, Николай Оттович? – Василий зашел в салон командира.
– Проходите, Василий Михайлович, присаживайтесь, – указал на кресло Эссен. – Коньячку не желаете?
– Какой же моряк откажется, – изобразил улыбку лейтенант, но что-то в тоне командира его напрягло. Однако выяснять истинную причину вызова не стоило: каперанг и так скажет.
– Мне было очень приятно служить с вами… – протянул бокал навстречу командир «Пересвета».
– Благодарю! – чокнулся с ним Соймонов и внутренне похолодел: неужели с должности снимают? С корабля списывают? За что? Черт! Ведь месяца не прошло, как «Владимиром с мечами» наградили… Вкуса коньяка он не ощутил…
– Итак, Василий Михайлович, – перестал интриговать своего старшего офицера Эссен. – Разрешите вас поздравить с чином капитан-лейтенанта. Приказ о производстве будет на днях, но о том, что он будет, мне известно достоверно.
– Разрешите еще коньяку, Николай Оттович? – сказать, что Соймонов обалдел – ничего не сказать.
– Разумеется, – улыбнулся командир броненосца и вновь наполнил бокалы. – Удивлены? Я, честно говоря, тоже удивился, когда об этом узнал. Но заслужили. Несомненно. А прецеденты бывали и не такие: вспомните генерала Кутайсова, который в двадцать восемь лет командовал всей артиллерией армии. ВЕЛИКОЙ АРМИИ! Вы еще больше удивитесь своему новому назначению… Честное слово: лучшего командира для моего «Новика» я бы никогда не пожелал!
Василий просто захлебнулся пятьюдесятью граммами коньяка.
– Как командиром? «Новика»? Так он же…
– Потоплен. Правильно. Не волнуйтесь, никто вас не собирается назначать командовать погибшим кораблем. Вы назначаетесь руководить его подъемом и доставкой во Владивосток. А уж если с этой задачей справитесь, то погоны капитана второго ранга и командование крейсером после его ввода в строй вам обеспечены. Вы верите, что адмирал Вирен мне лгать не станет?
– Но как же… Я ведь минер… Понятия не имею, как поднимать корабли, – Василий был не на шутку ошарашен.
– Так никто и не ждет от вас таких «подвигов». В вашем распоряжении будут и инженеры, и водолазы – все необходимые специалисты. А вот ругаться с властями Корсакова, выбивать все необходимое из Владивостока… Да-с, административная деятельность – непременное условие. Без этого командиром не станешь.
Так что завтра прощайтесь с «Пересветом» и отправляйтесь к адмиралу Греве, на берег. Желаю вам удачи. И…
Лично от меня: – Пожалуйста, поднимите и приведите «Новика», ладно? – глаза Эссена повлажнели, и он поторопился выпроводить Василия из салона…
– Так что, Оленька, я с тобой и с Толиком минимум на месяц остаюсь, – нежно погладил по пышным волосам жену Соймонов. – Зато потом на Сахалин. Неизвестно на сколько. Может, на три месяца, может, на полгода. Как получится.
– Это потом, – прижала к себе любимого Ольга. – Месяц! Мы никогда не были вместе так долго! Господи, какое счастье, когда муж приходит домой каждый вечер! Целый месяц!
Как здорово, когда нет войны!
И все-таки люди военные, даже капитаны с адмиралами, действия свои и своих подчиненных только предполагают, а располагают ими не только высшие силы, но и многочисленное земное начальство. Не прошло и недели, как Василий, стоя в длинном строю отличившихся моряков, искал глазами своих, затерявшихся где-то в праздничной толпе. Расцвеченные флагами корабли всех трех эскадр стояли на рейде, экипажи выстроились вдоль бортов, а ему, как и прочим «безлошадным» героям, пришлось представлять флот на сухопутной части парада. Казалось, город уже должен был оглохнуть от сотен салютных залпов и охрипнуть от почти непрерывного «УРА!» Но нет – каждый шаг строгого по сути своей военного мероприятия вызывал новую бурю восторга еще не забывших страхов и надежд минувшей войны жителей. Наконец адмиральский катер под георгиевским флагом, принадлежащий когда-то «Севастополю» и самостоятельно прорвавшийся в Чифу полтора года назад прямо в ночь перед падением Порт-Артура, закончил обход эскадры и подошел к причальной стенке. Под непрерывные крики добравшийся наконец из Маньчжурии до Владивостока царь со свитой дошел до трибуны и даже сказал какую-то короткую речь… О героях и храбрецах. О победителях и тех, кто просто добросовестно делал свое дело. Потом были награждения… Василий все это запомнил плохо. Он снова занял место в строю, а потом шагал доведенными до автоматизма в морском корпусе движениями, пожирая глазами трибуну и стоящее на ней начальство.
Впрочем, на трибуне рядом с царем были не только адмиралы с генералами – особенно выделялся совсем молодой человек с одиноким солдатским крестом на груди. Впрочем, проходя совсем рядом, Василий разглядел у него на поясе такую же, как теперь была и у него, золотую рукоять георгиевского оружия «За храбрость» и, вспомнив все, что ему пришлось пережить за эту войну, подумал, что и этому парню вряд ли это «золото» досталось легко…
А сам новоиспеченный барон Рабинович, только сегодня в первый раз увидевший море и впечатленный видом надраенных как медяшки кораблей, глядя вслед удаляющейся парадным ходом колонне, тихо делился со стоящим рядом товарищем переполнявшими его впечатлениями:
– Вот и все! Сделали корабли свое дело, теперь, наверное, многих спишут, а жалко – красивые они…
Яков был уверен, что никто, кроме напарника из охраны, его не услышит, но, к его смущению, как только смолк оркестр, к ним обернулся сам Государь:
– Молодой человек, запомните: желающие наложить руку на наши богатства никогда не переведутся, и лучше пусть они, – самодержец кивнул на стоящие на рейде корабли, – встречают врага в океане, пока тот еще не добрался до наших берегов. Так что никого не спишут – даже самые старые из них нужны, чтобы готовить экипажи для тех, что еще строятся. А броненосцы… – Император, казалось, о чем-то на секунду задумался, но все же закончил фразу, глядя в глаза своему недавнему спасителю, – броненосцы уходят в Европу. И пусть теперь пишут Историю там!
Ознакомительная версия.
