На одном из кораблей эскадры Блада, носящем название «Тайна» (знатоки узнали бы в нем прекрасный испанский фрегат «Эрмандад»), шли радостные приготовления. Губернатор Тортуги месье д'Ожерон давал ежегодный бал в честь очередной годовщины назначения его на эту почетную должность. На празднестве ожидались капитаны и шкиперы[10] всех кораблей Тортуги, поэтому юное командование «Тайны» также получило приглашение. Это был первый выход Суорда и Куто «в свет», и вся команда, искренне болевшая за свое начальство, суетилась, больше мешая, чем помогая «именинникам».
Ксав, приводя в порядок свой парадный костюм, озабоченно поглядывал на друга: с тех пор, как Артур заделался капитаном, он неузнаваемо изменился. Нет, не задрал нос. Тут что-то другое. Суорд стал задумчивым и грустным, а возвращаясь с военных советов, ходил мрачный, словно его драили с песочком. Вот и сейчас: первый бал — а он как в воду опущенный.
Ксав, не выдержав, хлопнул Суорда по плечу:
— Эй, в чем дело? Кошка села в твой любимый салат? Или тебе всю ночь снилась собственная свадьба? Смайл[11], милорд, на бал же идем! Кого там интересует мировая скорбь на твоем челе!
— Отстань, Бога ради! — отмахнулся Артур.
— Для мировой скорби обычно два повода, — с нравоучительно воздетым пальцем изрек Ксав, который, по его собственным словам, был «на полставки судовым костоправом и цирульником»: — Или ты съел чего-нибудь, или зубная боль. Что болит у тебя?
— Сердце, — Артур отвернулся к иллюминатору.
— Ага. Это мы мигом, — Куто с головой залез в аптечку. Под аккомпанемент звяканья оттуда доносилось: — Это не то… Это фуфло… О, валерьяночка! — Ксав радостно повернулся к другу. — Хлопни стопочку — и всё как рукой снимет. Клянусь мамой!
— От этого валерьянка не поможет, — Артур даже не глянул на своего шкипера.
Ксав застыл.
— Уж не хочешь ли ты сказать?.. — пробормотал он.
— Вот именно! — был мрачный ответ.
— Кто? — лаконично спросил Ксавье.
— Блад, — не менее лаконично ответил Суорд.
— Нда-а, с вами, миледи, не соскучишься, — покрутил головой Куто и машинально выпил валерьянку. — Долго думал, прежде чем выбрать подобный вариант?
— Чем тебе не нравится мой выбор? — ощетинился Артур.
— Всего лишь тем, что он мужчина… то есть, что ты мужчина… Тьфу, черт! Короче, моей фантазии хватает ровно до того момента, как ты предстаешь перед ясны очи кэпа с заявлением: «Позвольте предложить вам руку и сердце. Я хотел бы быть вашей невестой». А вот что дальше..? — Куто грустно развел руками и отклонил голову от просвистевшей мимо кружки.
— Не трави душу! — взъярился Суорд. — Лучше бы собирался! Вечно тебя ждать приходится.
Ксав философски пожал плечами: «Что взять с влюбленных», и направился к выходу.
* * *
К десяти часам вечера ярко освещенный зал губернаторского дворца был полон. Среди водоворота многоэтажных юбок, круто завитых париков, блеска шпаг, вееров и улыбок Артур и Ксавье чувствовали себя начинающими арлекинами на венецианском карнавале. Вернее, так чувствовал себя Ксавье, вовсю вертя головой и расточая улыбки направо и налево. Артуру же в данный момент больше подошла бы роль Пьеро, так печален и сосредоточен был его взгляд. И, конечно, новоиспеченные офицеры «Тайны» не остались без внимания. Опытные стрелки́ глазами тут же взяли под прицел свежую мишень. Приговор был скор и единодушен — мальчики очень милы. И вот уже вокруг «милых мальчиков» началось якобы непринужденное, но интенсивное курсирование юных красавиц, красавиц не слишком юных, и юных не слишком красавиц.
В самый разгар бурной реакции, которую, сверкая кошачьими зелеными глазами и сея смятение в рядах дам, с успехом катализировал Ксав, появился месье д'Ожерон с детьми. Питер Блад с улыбкой подошел к губернатору:
— Как видите, я ошибаюсь редко, месье д'Ожерон. Всего лишь три месяца назад эти знакомые вам юноши просили место юнг, а сегодня я позволил себе ввести их в общество в качестве моих офицеров. Итак, — повысил он голос, привлекая внимание зала, — позвольте представить: капитан фрегата «Тайна» Артур Суорд и шкипер того же судна Ксавье Куто!
Юноши с достоинством поклонились. Губернатор недоверчиво покосился на новичков и на сдержанно улыбающегося Блада:
— Что ж, с Богом, господа! Желаю успехов. И позвольте, в свою очередь, познакомить вас с моими детьми: сын Анри, дочери Мадлен и Люсьен. А теперь прошу прощения — хозяин должен уделять внимание всем гостям.
Юноши снова поклонились.
Мадлен окинула обоих чуть пренебрежительным взглядом и скривила красивый надменный рот — приятны, но слишком юны. Она слегка кивнула и, не задерживаясь, ушла. Люсьен покосилась на Ксава, которому в этот момент не терпелось вырваться на оперативный простор и испытать на ком-нибудь свои чары сердцееда и интригана.
«Нет, — решила она, — этот — явный повеса», — и перевела взгляд на Артура. Тут ее сердце дрогнуло. В памяти возник «Амадис Галльский»[12], оставленный под подушкой. Люси вновь ощутила вкус сладких слез, которые пролила над этой книгой, и восхищение ее романтическим героем.
«О, этот отрешенный от земной суеты, полный страстного томления взгляд!», — Люси с трудом перевела дыхание, после чего решила, что капитан «Тайны» стоит внимания.
Артур был так занят собственными мыслями, что почти не заметил девушек. Он удовольствовался еще одним учтивейшим поклоном и, едва скользнув по Люси взглядом, отошел и устроился у колонны, откуда открывался прекрасный вид на Блада, беседующего со старшим д'Ожероном. Люси вспомнила, что она в какой-то степени хозяйка бала, и решила взять бразды в свои руки.
— Месье… Суорд?
Артур с досадой обернулся. Люси мило улыбнулась:
— Меня очень заинтересовала ваша история.
— История? — удивился Суорд.
— Я слышала, недавно вы были юнгой… И вдруг — капитан, да еще у Блада!
— О, это просто везение, ну и, откровенно говоря, немалая толика нахальства. А рассказывать долго, да и надо ли? Скоро вы всё узнаете, да еще с такими подробностями, о которых мы с Ксавом и не подозреваем, — Артур рассмеялся. Во время своего монолога он не сводил глаз с Питера и, вероятно, поэтому не заметил, что в эту самую минуту штурман Блада Джереми Питт пристально смотрит в их сторону, меняясь в лице, как картинки в калейдоскопе. Люсьен, очаровательно улыбаясь, продолжала милую болтовню, а Суорд, в глубине души посылая ее ко всем чертям, был вынужден поддерживать светскую беседу. Тут зазвучала музыка. Джерри, сорвавшись с места, возник перед Люсьен с внезапностью призрака и пригласил ее на танец. Люси надула губки и смерила Джерри высокомерным взглядом:
