Я молчу и слушаю.
— Я твёрдо могу сложить с себя обязанности и сделать тебя Повелителем Воды.
Я выпрямляюсь и смотрю в глубокие голубые глаза Веры. Она держит меня за руки.
— Я думаю, что пока что мал для такой ответственности, — говорю.
— Я с тобой согласна, — кивает Повелительница Воды. — Но в будущем…
— А где Лира? — перебиваю я. — Что теперь будет с ней? Она умерла?
— Она камнем засела на первом уровне, — с сожалением ответила Вера. — Но если бы она не совершила свой поступок, мы бы потеряли тебя.
— А вдруг Повелитель убил её…
— Нет, — качает головой Вера. — Мёртвые дети и живые сущности на первом уровне причинят Тёмному больше неприятностей, чем спящие зелёные дети в своих колыбельках-глыбах.
— То есть, — я смотрю на выход из палатки. — Сейчас Лира сидит где-то возле Обелисковой скалы и спит?
— Нет, — улыбается Вера. — Она во дворе твоего дома. Это своеобразная могила. Если ты заснул там первый раз, то в следующий обязательно притянешься в то же место.
— И нет возможности её оттуда освободить? — хмурюсь я.
— Практически нет.
— Даже я со своей силой не смогу это сделать?
— Даже ты, — кивает Вера, потом добавляет. — Я понимаю, ты соединил с ней сущности, и вы теперь одно целое, и тебе больно, но… подожди хотя бы полгода. Сейчас Лира спит очень крепко.
— Спасибо, — говорю. — Я рад, что помог вам. А теперь я пойду.
— Иди, водный мальчик. Иди, — кивает Повелительница Воды.
Я покидаю палатку, захожу в штаб Повелителей и прощаюсь с ними. Виктор жмёт руку, Повелительница Воздуха (так и не узнал её имя) гладит по голове, Виталик хлопает по плечу.
Потом держу курс в палатку к Володьке. По дороге многие оглядываются на меня. Пока я дохожу до палатки братишки, меня десять раз хлопают по плечу, семь раз просят дать пять, и даже три раза целуют в щёчку. А уж слов благодарности я выслушиваю массу. Я механически улыбаюсь, но мои мысли в другом месте.
В палатке встречаю тётю Свету, она собирается. Увидев меня, женщина хлопается на стул и качает головой.
— Никита. Господи, Никита, как же я тебе благодарна. Как же я люблю тебя.
Я ничего не говорю. Раньше, может, восторгался бы или противился, психуя, что погубил Володьку, но теперь я мудр, наверное, как сама Земля. Я просто слушаю. А тётя Света вдруг начинает плакать.
— Володька тебе жизнью обязан, — говорит она.
— Каким образом?
— Знаешь, он не первый раз на таком вот слёте. Он у меня слабенький, ты знаешь, как я боюсь всякий раз, когда еду с ним в лагерь? В прошлый раз уж думала, что не выживет он.
— В прошлый раз? — я хмурю лоб. — Я думал, что прошлый раз был сорок девять лет назад и Володьки тогда не было.
— Сорок девять лет назад было крупное вторжение, как сегодня. А мелкие происходят чаще. Два года назад было. Вовке тогда лет десять едва исполнилось. Все бегают, суетятся, ребята падают замертво.
— Пустяки, — качаю головой я и гляжу на Володьку. Я так надеялся, что он пришёл в себя, но он всё ещё без сознания. — Если так получилось, что я сильный, значит я должен выполнять своё дело.
— Пустяки? — вскидывает брови тётя Света. — Знаешь, сколько погибло детей во время прошлого МЕЛКОГО налёта Повелителя?
— Сколько?
— Четырнадцать! И трое обычных взрослых. А в этот раз сколько умерло?
— Да, кстати, сколько было пострадавших? — спрашиваю я, впервые проявив интерес.
— НОЛЬ! — восклицает тётя Света. — Все живы, благодаря тебе!
— Я рад, что хоть на что-то способен, — кротко улыбаюсь. — Но всё же, Лира пострадала.
— Она не умерла, — качает головой тётя Света. — Она на первом уровне. Спит. Она для этого и была вызволена.
Мне не нравятся слова тёти Светы, и я говорю:
— Можно мне поговорить с Володькой один на один?
— Конечно, — женщина встаёт. — Я тут собираюсь постепенно. Перевезём Володьку домой. Думаю, он придёт в сознание уже завтра. Заходи к нам.
— Обязательно, — улыбаюсь я, и тётя Света внимательно смотрит на меня, застыв на месте.
— Что-то мне не нравится твоя улыбка, — говорит она.
— Почему?
— Потому что губами ты улыбаешься, а глаза такие грустные-грустные.
Я растерянно бегаю взглядом и пожимаю плечами.
— Наверное, я от всего этого устал, — вздыхаю.
— Тебе надо отдохнуть, — говорит тётя Света и выходит из палатки, а я сажусь на колени перед раскладушкой. Володька дышит ровно. Его глаза закрыты, рот чуть приоткрыт, зато бледности меньше и губы не такие бесцветные.
На нём всё те же коричневые штаны, а торс весь обмотан бинтами. Я прикасаюсь ладонью к животу, в области раны. Потом к плечу, к руке. Да, Володька уже скоро очнётся. Раны почти затянулись.
— Ну вот и всё, — шепчу я и улыбаюсь теперь искренне. — Братишка, мне пора. Сражайся до последнего. За Природу! За поделку ещё раз извини. Теперь уже по-настоящему прошу прощения, от сердца. Ты её восстановишь. Она станет такой же как и прежде. Может, завтра свидимся. А если не свидимся… на всякий случай… — Я несильно ерошу Володьке волосы. — Прощай.
Я выхожу из палатки, тётя Света в это время разговаривает с какой-то женщиной. Не видит меня, а я двигаюсь к западной оконечности лагеря.
На выходе меня встречает алюминиевый сейф. Он перепичкан сотовыми телефонами, синтетической одеждой, там же и моя, кстати. Но мне совсем не хочется её доставать. А почему алюминиевый? Наверное, потому, что алюминий — это чистый природный материал. Но он же такой непрочный. Золото, например, прочнее, хотя… сколько будет стоить и весить золотой сейф?
Я улыбаюсь.
Отворачиваюсь от лагеря. Передо мной живая Природа. Деревья, благодарные мне, Трава, поющая мне оду.
Я ступаю в её открытое лоно.
Я иду домой.
* * *
Слой облаков превратился в сито, через которое время от времени пробиваются солнечные лучи. Уже вечер и становится холоднее. На тропинке по дороге домой мне никто не встречается, я забываю о существовании людей, слушая только голоса детей Природы.
К дому я подхожу, когда уже смеркается. Я замираю у калитки, во мне играет страх, который заставляет стоять вросшим в землю пару минут и глядеть в окна дома моего детства, где уже загорелись яркие огни.
Наконец, я вхожу во двор и двигаюсь к крыльцу. На середине пути спотыкаюсь и на секунду останавливаюсь. Она тут. Сидит прямо здесь на первом уровне. То ли я её чувствую, то ли наша общая сущность притягивает друг к другу физические тела.
Миновав три ступеньки крыльца (средняя скрипит), я заношу костяшки пальцев над дверью и замираю. Когда откроется дверь, возможны две реакции. Либо все кинутся в слёзы, либо меня выгонят. Я уже знаю, какая из двух последует, но всё равно растерян. Видимо, ещё не до конца повзрослел.
