– Погоди, сейчас сам бросишь оружие, – невыразительно произнес Обидая, и стоило ему договорить, как Мастерсон выронил нож. Пальцы у него скрючились.
– Что это со мной, черт подери? – пробормотал он.
– Ты убил апача, и Гоятлай вынес тебе приговор, – объявил негр. – Отныне и до конца дней твоих тебя не просто будут звать летучей мышью – быть тебе ею взаправду. С заката и до рассвета ты станешь думать как мышь, питаться как мышь и обитать в ее теле. Гоятлай все сказал.
Мастерсон попытался ответить, но вместо слов с его губ сорвался пронзительный писк. С благоговейным ужасом смотрел он, как его руки превращаются в крылья. Ноги у него почти что исчезли, и одежда упала на землю. Мастерсон взмыл в воздух летучей мышью с размахом крыльев в шесть футов. В крупных клыках у него отражалось пламя костров и свет луны. Кружа над лагерем, он взлетал все выше и выше. Несколько раз он пронзительно вскрикнул и улетел в сторону Тумстоуна.
– Что, не верится, Док Холидей? – весело поинтересовался Обидая.
– Я, когда налакаюсь, и не в такое поверю, – ответил Холидей, глядя вслед улетающему Мастерсону. – Утром он станет прежним?
– Если протянет до утра, – ответил Обидая. – Впрочем, будь уверен, убить его чрезвычайно непросто.
– Спроси Джеронимо, что нужно, чтобы снять проклятье?
– Гоятлай не снимет его.
– А ты все равно спроси.
Обидая обратился к Джеронимо, выслушал краткий ответ и перевел Холидею:
– Гоятлай снимет проклятье, если ты принесешь ему голову Римского Носа.
– Хорошо, что он не попросил чего потруднее, – ядовито заметил Холидей. – Теперь верните оружие, и я вас покину.
– Оружие останется у нас, – возразил Обидая.
– Это окончательно решение?
– Да.
Холидей пожал плечами.
– Тогда, будьте любезны, приведите мою лошадь. Не хотелось бы оказаться в положении мистера Мастерсона.
Обидая кивнул и жестом велел одному из воинов привести лошадь Холидея. Тот забрался в седло и спросил у Джеронимо:
– Мне не помешают покинуть лагерь?
Джеронимо ответил через Обидаю:
– На сей раз – нет. Зато теперь Гоятлай знает, как выглядит знаменитый Док Холидей, и признает тебя, если осмелишься вернуться.
Холидей одарил Джеронимо насквозь фальшивой улыбкой и поскакал в сторону Тумстоуна.
– Я тоже тебя запомнил, – сказал он тихо-тихо. – Посмотрим, кому это знание пригодится скорее.
Холидей достиг Тумстоуна, как раз когда закончилась последняя партия в фараон. Дантист отправился в бордель и завалился спать прямо на диване в гостиной. Такая уж была у него репутация, что никто не посмел бы тревожить его сон – разве что Кейт Элдер, но та уже спала у себя в кабинете, высосав кварту виски. Проснулся Холидей на рассвете, когда уходили последние клиенты.
Дантист умирал с голоду, ведь последний раз он ел вчера днем. Ему хватило ума не будить пьяную Кейт; Холидей попросил одну из механических шлюх уведомить хозяйку, что он и правда провел ночь – один – под ее кровом, а после отправился искать, где позавтракать.
Недалеко от «Ориентала» располагалась парочка ресторанов, и Холидей, пытаясь ориентироваться в незнакомом городе, направился к ним. Подходя к «Ориенталу», заметил небольшую толпу.
– Что происходит? – спросил он.
– Сами смотрите, – с улыбкой ответил один человек. – Старик Бэт, похоже, надрался до чертиков.
Протиснувшись через толпу зевак, Холидей увидел на дороге голого Мастерсона.
– С ним все хорошо, – сказал он и попросил двух стоявших рядом мужиков: – Помогите ему встать и проводите в «Ориентал».
– Док? – произнес Мастерсон, продирая глаза. – Что я здесь делаю?
– Объясню в салуне, – сказал Холидей, показывая дорогу. Внутри двое помощников усадили Мастерсона на стул.
– Спасибо, – поблагодарил их дантист. – Кто-нибудь, разбудите Уайетта. Пусть тащит свою задницу сюда.
– Ну, это уж дудки, – отозвался один из мужиков. – Говорят, Уайетт Эрп спит с подружкой Джонни Биэна, актриской с Востока. Не хватало еще разозлить мистера Эрпа.
– Не приведешь его – разозлишь меня. Подумай: от кого из нас тебе скорее достанется?
Мужик глянул в глаза Холидею, судорожно сглотнул и вместе с приятелем выбежал из салуна.
– Что произошло? – спросил Мастерсон.
– Ты и впрямь ничего не помнишь?
Мастерсон покачал головой.
– На меня вроде как набросился боец Джеронимо, мы дрались… я убил его… Потом голышом очнулся перед «Ориенталом», – он ошеломленно мотнул головой. – Ни разу еще так не надирался.
– Ты вчера и капли не выпил, – заверил Холидей журналиста.
– Ты что такое несешь?! – опешил Мастерсон.
– Подождем Уайетта, чтобы мне не пришлось рассказывать дважды, – тут он вспомнил, чего ради вскочил в такую рань. – Ты не голоден? Можем обождать Уайетта в заведении по соседству.
– Я вроде как сыт, – нахмурился Мастерсон. – Чуть не лопаюсь. И потом, я гол как сокол. Надо бы разжиться одеждой.
– Дело говоришь, – заметил Холидей и вышел из салуна. Толпа к тому времени даже не думала рассасываться, и Холидей достал из бумажника пару банкнот. – Надо раздобыть какую-никакую одежду для мистера Мастерсона, – сообщил он. – Здесь двадцать долларов. Тот, кто отправится за покупками, может оставить сдачу себе.
Трое мужчин вызвались добровольцами, и Холидей выбрал из них одного. Хотел уже вернуться в салун, когда в самом конце толпы громко спросили:
– Вы официально представляете закон, Док?
– Советую прикусить язык, сэр, – ответил Холидей.
– Дьявол! Тогда я подожду кого-нибудь из Эрпов.
– А в чем, собственно, дело?
– Этой ночью у меня на ферме быка убили, – ответил вопрошавший. – Не волк, это точно. Он со скотиной так не поступает.
– Серьезно?
Фермер кивнул.
– Горло животине разорвали в клочья. Правда, крови почти нет.
– Любопытно, – уклончиво ответил Холидей.
Вернувшись в салун, он зашел за стойку бара и налил себе виски.
– Не рановато ли, Док? – спросил Мастерсон.
– Я привык мерить завтрак стаканами, – ответил Холидей. – Отвыкать, будь уверен, не собираюсь. Кстати, – спросил он после паузы, – как себя чувствуешь?
– В голове туман.
– Туман?
– Плохо соображаю. Но это скоро пройдет.
Несколько минут они просидели молча, потом вернулся горожанин, которого Холидей отправлял за покупками, и Мастерсон принялся одеваться.
– Шмотки с виду дерьмо, а сидят на мне еще хуже, – пожаловался он.
– Если предпочитаешь ходить голым, верни мои двадцать долларов и ни в чем себе не отказывай, – проворчал Холидей.
– Ладно-ладно, – скривился Мастерсон, – сойдет на пока. Надо сходить в отель за сменой вещей. А где, черт возьми, револьвер и трость?
