Я пропустил бы это известие мимо ушей, но некоторые подробности заставили меня насторожиться.
Дело в том, что «бал» устраивало американское командование, имея в виду политическую цель: сближение побежденных с победителями. Надо было доказать богатым скотоводам и плантаторам, что офицеры-янки отнюдь не такие варвары, какими их изображают.
Товарищ мой с тонкой улыбкой подчеркнул, что на балу будут семьи виднейших аянкиядо — наших доброжелателей. Дабы избавить этих людей от необходимости лишний раз афишировать свои американские симпатии, решено было сделать бал-маскарад.
«Ага! — подумал я. — Там будут аянкиядо, значит, и она…»
В моем тощем походном гардеробе отыскался потертый фрак, а больше ничего и не требовалось.
Я узнал о маскараде накануне: он был назначен на вечер следующего дня. Недолго мне предстояло ждать.
Вечером я отправился верхом в город в военном плаще поверх черной пары. Скачка заняла добрых два часа, и мексиканцы могли заподозрить в моем опоздании излишнюю светскость.
Приглашенные были в сборе. Среди танцующих выделялись тирольские крестьянки, андалузские майи, баварские и эльзас — ские цветочницы, боярыни, валашские девушки, турчанки и индианки с стеклярусными украшениями. Но большинство женщин было в домино и в бальных платьях.
Почти все были в масках, некоторые закрывались испанскими шалями. Мелькали также и открытые лица. К концу маскарада их стало больше.
Мужчины тоже в масках, кое-кто в костюмах. Но преобладали все же военные мундиры, выдавая прифронтовой характер бала.
Бросались в глаза мексиканские офицеры, свободно вращающиеся в толпе. Это были наши пленники, отпущенные под честное слово. Их блестящая форма французского покроя составляла разительный контраст с скромным синим мундиром победителей.
Пленные офицеры, явившись на бал в форме, поступили по меньшей мере бестактно, но, если вдуматься, выбора у них не было.
Как я найду Изолину де Варгас в толпе?
Если она здесь, то в домино. Я стоял, пропуская поток костюмов и масок. Изолина не может меня не узнать, так как я без маски.
Прошло полчаса. Я ловил себя на желании, чтобы Изолины не оказалось на балу.
«Мексиканка, — думал я, — нарочно меня не замечает».
Опустившись в кресло, я с напускным равнодушием продолжал следить за мелькавшими домино. Только одна из масок напомнила мне Изолину.
Она вальсировала с молодым драгунским офицером, и, когда они поравнялись со мной, я встал и направился к кругу танцующих, чтобы не упустить заинтересовавшую меня пару.
Когда они мелькнули вторично, дама взглянула на меня в прорезь маски и вздрогнула.
«Конечно, это Изолина!»
Во мне шевельнулась ревность. Партнер Изолины, известный в полку щеголь и сердцеед, несмотря на свою безмозглость, пользовался успехом у женщин. Изолина льнула к нему с нежностью и во время второго тура томно опустила голову на плечо противному фату.
Мне стоило большого труда сохранять самообладание, и я был рад, когда музыка оборвалась, и вальс кончился.
Я проводил глазами драгуна и его даму. Он отвел ее на место и сел возле нее. Они оживленно болтали.
Мучимый ревностью, я пересел поближе.
Они говорили вполголоса. Из обрывков разговора я понял, что драгун упрашивает свою даму снять маску. Голос Изолины я узнал вполне отчетливо.
В раздражении я готов был своей рукой сорвать шелковую тряпку, скрывавшую милые черты, но, к счастью, до этой безумной выходки не дошло: женщина в домино уступила настояниям кавалера и сама сняла маску.
Она оказалась негритянкой, но не с черной кожей, как большинство ее соплеменниц, а с кофейной, — негритянкой с толстыми губами, выдающимися скулами и завитками черных волос, ниспадающих на лоснящийся бараний лоб.
Разочарованный драгун, принадлежавший к так называемым южным колонистам, то есть к упорным ненавистникам черной расы, вскочил, как ужаленный, и, что-то пробормотав, бесцеремонно удрал, смешавшись с толпой.
Негритянка быстро надела маску, поднялась и отошла в противоположный угол бальной залы, подальше от того места, где ей пришлось испытать столь грубое унижение.
Я следил за ней с любопытством и состраданием: негритянка направилась к выходу одна, очевидно, покидая бал.
Желтое домино мне больше не попадалось, и я решил, что она уехала.
Глава XII
ГОЛУБОЕ ДОМИНО
Жестоко раздосадованный, я то и дело подходил к буфетной стойке, где вино струилось рекой. После двух-трех стаканов я почувствовал прилив общительности и решил развлекаться, как все. До сих пор я не танцевал, но вино придало мне бойкости, и я готов был пригласить любую даму.
Вскоре нашлась и партнерша в лице свободного голубого домино, которое шло мне навстречу, как бы ниспосланное судьбой.
Я поклонился, дама охотно согласилась.
Замечу, что домино говорило по-французски. Я мог бы этому удивиться, если б не знал, как много французов живет в больших мексиканских городках. Обычно это ювелиры, дантисты, а также молодые портные, хорошо зарабатывающие на пристрастии мексиканок к роскошным нарядам.
Много француженок порхало вокруг с изяществом и непринужденным весельем настоящих парижанок.
Итак, меня не поразила французская речь в устах незнакомки.
«Должно быть, приезжая модистка», — подумал я, перекинувшись двумя-тремя фразами.
Из первого тура я вынес два впечатления: во-первых, моя француженка прекрасно вальсировала, а во-вторых, была пленительно стройна. Но если модистка так же хороша лицом, как фигурой, ей незачем было переплывать океан в погоне за счастьем.
Сказать по правде, я был в ударе. Все взоры вскоре обратились на нас.
Равнодушный, однако, к таким успехам, я отвел даму на место и вежливо поблагодарил.
Под амбразурой окна стоял диванчик, располагавший к отдыху и болтовне. Не хотелось разлучаться с отличной танцоркой, и я попросил разрешения присесть рядом с ней.
— Ну, конечно! — искренне ответила она.
— Итак, вы разрешите поболтать
