будут цепляться за это состояние руками и ногами и без борьбы нам не уступят. В особенности такой господин, как Вуулет, не брезгующий никакими средствами.
— Но каким же образом могут они оспаривать завещание, раз оно подписано генералом и свидетелями?
— Да, и тем не менее нам придется удостоверить личность истца. В этом вся суть. Скажите мне, очень изменился молодой человек с тех пор, как покинул Англию?
— Не сумею вам сказать, так как раньше я его встречал мало и совсем забыл его лицо.
— Тогда он был очень молод, — задумчиво проговорил адвокат, — разумеется, он сильно изменился. Плен у разбойников… борьба на баррикадах… борода… бронзовый цвет лица, приобретенный под южным американским солнцем, все это делает совершенно непохожим нынешнего Генри Гардинга на юношу, покинувшего шесть лет назад Англию. Вот в чем страшное затруднение. За деньги всегда можно найти людей, готовых поклясться в чем угодно, а Вуулет и мистер Нигель не остановятся ни перед чем, не говоря уже о миссис Нигель и ее почтенной матушке. Нам предстоит серьезная борьба, капитан.
— О нет! — отвечал он с торжествующим видом. — У меня есть средства победить все затруднения.
— Прежде всего для этого надо вызвать сюда мистера Генри… Подождите… Эстансио Торреани, через Розарио, Парана, — вы говорите. Мой сын сейчас едет в Южную Америку. Теперь, капитан, я попрошу у вас одолжения: во-первых, написать вашему другу Генри о том, что вы здесь услышали, а затем дать мне слово хранить секрет до приезда самого Генри Гардинга.
LXIV. ПЕРСТ СУДЬБЫ
Шесть месяцев спустя я был вызван свидетелем в суд по делу об оспаривании завещания.
Дело, само по себе обыкновенное, на этот раз вызвало общий интерес особыми обстоятельствами и социальным положением тяжбущихся сторон.
«Гардинг против Гардинга» — так называлось это дело. Ответчиком был Нигель Гардинг, а истцом — Генри Гардинг, сводный брат ответчика.
Оспаривалось завещание, сделанное генералом Гардингом за год до смерти, подписанное провинциальным нотариусом Вуулетом и его клерком и завещавшее старшему сыну Нигелю все наследство, за исключением тысячи фунтов стерлингов, предназначенных второму сыну Генри.
Завещание было сделано по форме, но вся суть состояла в том, что было предъявлено другое завещание, позднейшее, совершенно противоположное первому и завещавшее все состояние младшему сыну, за исключением тысячи фунтов, предназначаемых старшему.
Это завещание тоже было написано по форме, но особенность его заключалась в том, что в момент составления его завещатель не знал, жив его младший сын или нет.
И вот единственный наследник по второму завещанию явился на сцену, но вступить в обладание наследством по смыслу завещания не мог, так как ответчик утверждал, что явившийся истец под именем Генри Гардинг никогда не был его братом.
В подтверждение своих слов Нигель Гардинг представил письма своего брата, которые он писал, будучи в плену у бандитов, угрожавших ему смертью в случае неполучения выкупа.
Приведены были доказательства, что выкуп не был заплачен, так как был послан очень поздно, за что, по всей вероятности, пленник поплатился жизнью.
Таково было впечатление, произведенное на судей красноречивым адвокатом, которому Вуулет доверил защиту интересов своего клиента.
Со стороны истца рассказывались невероятные вещи.
Присяжные сочли нелепостью, чтобы сын богатого, знатного джентльмена взялся за жалкую профессию художника и затем переселился в Южную Америку, отказавшись от блестящего положения в Англии.
Одним словом, несмотря на свидетельские показания со стороны истца, было почти невозможно установить тождество между загорелым бородатым человеком, претендентом на Бичвуд, и пропавшим без вести сыном генерала Гардинга.
Прения уже почти были закончены, когда вдруг адвокат истца вызвал еще одного свидетеля, показывавшего раньше по первому завещанию и, казалось, в пользу ответчика.
Свидетель этот был не кто иной, как Лаусон-старший. Заняв место на скамье свидетелей, старый законник обвел всех присутствующих ироническим взглядом, значение которого стало понятно только после окончания допроса.
— Вы утверждаете, что генерал Гардинг получил второе письмо от своего сына Генри? — спросил адвокат истца, после того как Лаусон приложился к Библии.
— Да.
— Я не говорю о письмах, уже предъявленных суду. Я спрашиваю о письме, написанном начальником бандитов, Корвино. Получил ли его генерал?
— Да.
— Вы можете это доказать?
— Он дал мне его на хранение.
— Когда это происходило?
— Незадолго до смерти генерала. В тот самый день, когда он продиктовал завещание.
— Какое завещание?
— Исполнения которого требует истец.
— Знаете ли вы, когда генерал получил это письмо?
— На письме есть число и на конверте штемпель.
— Есть у вас это письмо?
Свидетель вынул из кармана пожелтевший листок бумаги, подал его адвокату, который передал его судьям.
Адвокат попросил разрешения у судей прочесть письмо вслух.
Это было письмо Корвино, написанное генералу Гардингу, заключавшее в себе ужасный подарок.
Чтение этого послания произвело волнение среди присутствующих.
— Мистер Лаусон, — продолжал адвокат, — можете ли вы нам указать, какой предмет находился в этом письме?
— Генерал сказал, что это был палец его сына, который он хорошо признал по глубокому шраму… след от удара ножом, нанесенного его братом на охоте, когда оба были детьми.
— Можете вы сказать, что сталось с пальцем?
— Вот он!
Свидетель представил палец. Это ужасное доказательство заставило вздрогнуть присутствующих. Мистер Лаусон вернулся на свое место.
— Теперь, — обратился адвокат к суду, — я желал бы вызвать мистера Генри Гардинга.
Истец занял место на скамье свидетелей и немедленно привлек к себе общее внимание.
Одет он был просто, но изящно, на руках были лайковые перчатки.
