Как далеко меня завезли? Сюда они двигались достаточно быстро, иногда переходя на шаг, но, как сказал бы отец, это была неуклюжая рысь.
Я имел кое-какое представление о расстоянии, которое мы преодолели по дороге на запад от Сан-Франциско. Мистер Фарлей частенько говорил, сколько мы прошли за день и сколько нам еще осталось. Скорее всего, они завезли меня в пустыню миль за сорок. Для тех, кто привык преодолевать подобные расстояния на лошадях, это довольно много, мне же нередко приходилось шагать позади фургона, поэтому оно не казалось мне таким уж большим.
Скоро станет жарко. И раз я решил идти, надо трогаться в путь сейчас же, пока воздух еще прохладный. В самые жаркие часы мистер Фарлей всегда давал лошадям отдохнуть и начинал снова двигаться, когда солнце уже садилось. Вот и я — пока будет прохладно, буду идти. Станет невмоготу, найду место, где можно спрятаться от палящего солнца. Но где его найти? Я пока не знал.
Что предпринял бы в такой ситуации Франческо? Наверное, то же, что и я теперь: он пошел бы назад. А что можно было придумать еще?
На песке еще виднелись следы лошадей, и, если придерживаться их, то таким образом можно добраться до дома Тэквайза.
Медленно повернувшись, я снова огляделся. Место, где я теперь стоял, послужит началом, точкой отсчета... Через несколько дней мне исполнится семь лет. Пройдет три, четыре года, и я буду достаточно взрослым... чтобы отомстить. Мне надо будет увидеться с тремя людьми: старым доном, молодым красавцем и человеком со шрамом. Ради этого стоило теперь бороться за жизнь.
Мама всегда учила меня быть терпимым, ни к кому не испытывать ненависти. Она говорила еще, что ненависть разрушает того, в ком поселяется. И тем не менее сейчас я был переполнен ею. Мама умерла, отца убили. У меня больше никого не осталось на всем белом свете.
Мои ноги были слишком малы, шаг короток, поэтому я старался увеличивать его, но от этого еще больше уставал. Ах, если бы я был взрослым да с длинными ногами!.. Позади меня занимался рассвет. Отец учил находить следы, но сейчас в этом не возникало необходимости: копыта десяти лошадей четко отпечатались на песке.
Воды с собой я не имел ни капли. Они завезли меня в такое место, где не били родники и где прежде мне никогда не приходилось бывать. Поэтому трудно определить, можно ли было здесь обнаружить источник. Мне хотелось пить, но я знал: пока жажду можно терпеть, нужно двигаться вперед.
— Я Иоханнес Верн... — громко повторял я. — И не боюсь...
Потом произошло что-то непонятное. Внезапно остановившись, я осмотрелся. Песок стал почти белым, камни, черные ночью, при дневном свете оказались коричневыми, небо было ярко-синим и безоблачным. Я должен был бы испугаться, но этого не случилось. Потому что все вокруг показалось мне неожиданно знакомым, хотя везли меня сюда глубокой ночью и я мог бы поклясться, что прежде здесь никогда не бывал.
Я присел на большой плоский камень. И почувствовал, что безраздельно связан с этими местами. Моя мама полюбила пустыню, отец жил в пустыне, любил ее и ее людей. Может быть, по этой причине, может быть, еще почему-то, но я почувствовал вдруг, что тоже рожден, чтобы жить в пустыне, стать ее частью.
Когда я освоился с этим неожиданным открытием и снова двинулся в путь, то не стал суетиться. Прежде всего мне предстояло найти тень и воду. И, хотя неизвестность все еще витала над мной, я уже не ощущал прежнего одиночества: пустыня была моим другом.
Откуда-то выскочил заяц и пустился наутек, потом остановился вдруг и уставился на меня. Невдалеке я заметил змею, спешащую по своим делам и оставляющую после себя на песке струящийся след, по которому чинно шествовало какое-то насекомое.
Жара заметно усиливалась. На небе, которое из синего от зноя превратилось в туманное, появился канюк. Он тоже заметил меня и внимательно разглядывал с высоты.
— Прочь отсюда! — вырвалось у меня. — Я не стану твоим обедом!
Конечно, канюк не услышал меня. Я вспомнил, как отец говорил, что птица эта всегда ждет, и в конце концов добыча достается либо ей, либо кому-то, подобному ей.
Я начал искать укрытия, но так ничего и не обнаружил. Мечтал о раскидистых кустах, в тени которых можно укрыться от жары, но меня окружали лишь сухие деревца, вместо листьев покрытые иголками да колючками. А деревья джошуа давали слишком слабую тень, под ними спрятаться было невозможно. Близился полдень, а я все еще искал. Во рту пересохло. Я взял в руки небольшой гладкий камешек, подержал его в руке, пока он не остыл, и положил в рот. Это должно хоть немного помочь. Я начал спотыкаться.
Какая-то крохотная птаха порхала по песку впереди меня. Далеко, на юго-востоке, виднелись горы. Были ли это наши горы? Я не знал. Как не знал и того, сколько прошел. И без сил опустился на песок.
Судя по теням, наступил полдень, а ведь мой путь начался еще до рассвета. Я вспомнил, что рассказывали мне о пустыне Финней, Фарлей, Келсо и, конечно, отец. Я знал, что должен был найти тень и отдохнуть наконец. Что, будь то взрослый или ребенок, никто не может долго прожить без воды. Поэтому, превозмогая усталость, я поднялся и снова пошел. Цепочка следов, которая служила мне дорогой, привела к высохшему водоему, противоположный берег которого был очень крут. Карабкаясь наверх и почти валясь с ног от пережитого за день, я вдруг заметил небольшое скопление камней, близко стоявших друг от друга и образующих что-то вроде маленькой ниши, дававшей крохотную тень. Когда подошел ближе, увидел около камней яму. Прежде чем что-то предпринять, нужно было убедиться в отсутствии здесь змей. Увидев вблизи сухую ветку или палку и внимательно рассмотрев ее — ведь она могла оказаться змеей, — я поднял находку и использовал как шест для проверки отверстия.
Внутри, к счастью, никого не оказалось. Я заполз в яму и убедился, что тут мне вполне хватает места, чтобы улечься. Позади отверстия, в камнях, виднелась небольшая расщелина, сквозь которую ощущалось легкое движение воздуха. Я почувствовал себя лучше. И, вероятно, заснул, потому что, когда открыл глаза, было уже прохладнее и солнце начинало садиться. Выбравшись из укрытия, я осмотрелся. Вокруг по-прежнему простиралась голая пустыня. Опираясь на палку, которой я искал змей и которая оказалась достаточно прочной, я продолжал свой путь.
Следы скакавших на лошадях моих врагов уже слегка замел песок: они не выглядели столь отчетливыми. Внезапно я испугался: что делать, если их совсем занесет?
Остановившись от этой внезапно пришедшей в голову мысли, я стал вспоминать, что говорил мне на этот счет Джакоб Финней.
— Прежде всего, всегда держи себя в руках и старайся ориентироваться на местности. — Я так и слышал его голос.
