Боб Трейвис все еще сидел за своим столом, когда Боудри вошел и сел напротив. Эрланджер и Бонелли тоже были здесь, и Боудри поймал тяжелый, злобный взгляд Бонелли.
С непроницаемым лицом сероглазый человек смотрел на Боудри, оценивая его приход с осторожным вниманием.
– Вы хорошо начали свою работу, Боудри.
– Так вы меня знаете?
– Весь город знает. Все также знают, – он зажег спичку и поднес ее к сигарете, – зачем вы здесь.
– Немногие, кажется, хотят говорить об этом, – сказал Боудри.
Трейвис посмотрел в глаза Боудри.
– Значит, кто-то все-таки заговорил?
– Конечно. – Чик поднял колоду карт и перемешал их. – Всегда найдется кто-то, кто заговорит. – Его глаза остановились на Бонелли, который старался скрыть свой интерес.
– Понятно, – нерешительно сказал Трейвис.
Лицо Боудри ничего не выражало. Трейвис, думал он, опасный человек, наверное, поэтому Бонелли не трогал его.
В свою очередь Трейвис изучал Боудри и задавал себе вопрос, что делать дальше. Боудри был известен как твердый, безжалостный человек, но ходили слухи о его многочисленных добрых делах.
– Что вы собираетесь делать? – наконец спросил Трейвис.
– Задать несколько вопросов. Куда вы ездили в Техасе?
– На ранчо к северу от Пекоса.
– Но не в Пекос?
– Нет. Хотя я проезжал в миле от него.
– Вы ездили на своем сером?
– Ну да, на сером. А что? Что случилось?
– Я проследил этого серого от входной двери банка в Пекосе. Человек, который ехал на этой лошади, убил двоих во время ограбления банка.
Трейвис побледнел. Боудри медленно и осторожно достал из кармана рубашки телеграмму, в которой говорилось о Бэрке. Он передал ее собеседнику.
Трейвис взглянул на него.
– Здесь, – он показал на телеграмму, – все правда. Отсюда вы можете сделать вывод, какой у меня характер. Ни один Бэрк не ограбил банков. Ни один Бэрк никогда не лгал. Я не заезжал в Пекос. Я не грабил банк. Я никого не убивал в Техасе.
Бонелли все еще наблюдал за ними, но теперь он нетерпеливо хмурился. Джефф Эрланджер передвинулся к бару и стоял спиной к стойке, со стаканом в руке, наблюдая за Боудри.
– Трейвис, мне бы хотелось верить вам, но сегодня на улице вы разговаривали с Эми Чепин, и следы вашей лошади совпали со следами той, на которой ехал грабитель!
– Что? – он наклонился вперед. – Да почему же вы раньше-то не сказали? Да, я ездил в Техас на серой, но не на этой. Сегодня я первый раз сел на нее, хотя она стояла в коррале за салуном уже месяца два.
Боудри вынул из кармана письмо, адресованное Уайли Мартину, которое нашли у банка после ограбления.
– Это письмо обронил убийца. Оно адресовано вам.
– Да, – согласился Трейвис, – это мое письмо. Но я не припомню, когда видел его в последний раз.
– Насчет лошадей в коррале… Кто-нибудь, кроме вас, ездил на них?
– Полгорода. У меня по меньшей мере с дюжину голов. Мои ребята часто берут их, когда им требуется свежая лошадь, но точно так же – многие в городе, хотя я не представляю, чтобы ктонибудь взял оттуда лошадь и поехал на ней в Техас!
Чик отодвинул стул.
– Пусть это вас не беспокоит, Трейвис, и оставьте эту телеграмму себе. В Техасе вас не разыскивают, а за других я никого не арестовываю. Было несколько вопросов, которые мне хотелось прояснить. Теперь я знаю ответы.
Он встал и обежал глазами комнату.
Эрланджер стоял у бара, наблюдая за ним. Бонелли оставался за своим столом, но теперь он казался обеспокоенным. Затем дверь открылась, и вошел Джед Чепин. С ним был Баффало Бартон.
– Текс, – сказал Чепин, – мне надо поговорить с вами!
– Позже, – ответил Боудри, – сейчас у меня есть работа.
Бонелли что-то вынул из кармана, посмотрел в руку и бросил содержимое в рот.
– Бонелли, я техасский рейнджер. Я арестовываю вас за ограбление банка в Пекосе и убийство двух человек!
Бонелли поднялся.
– Это чепуха! Все улики показывают на Трейвиса! Или Мартина, если он хочет называть себя так! У вас нет ничего против меня!
– Вы ошибаетесь, Бонелли. У меня есть все, что нужно, хотя вы изо всех сил пытались навести подозрение на Трейвиса и тем самым убрать единственного человека, которого боитесь. Вы ехали на одной из его лошадей, чтобы след привел к нему.
Бонелли пожал плечами с явным безразличием.
– Докажите! Мои люди присягнут, что я не выезжал за пределы штата, и у вас нет улик, которые связали бы меня с Техасом!
– Бонелли, несколько дней назад я обратил внимание на одну вашу привычку. Вы жуете семена, как индеец зуни. Вы и теперь их жуете. Вы жевали их сегодня вечером, когда я разговаривал с вами на улице, и вы жевали их в Пекосе, когда ждали возле банка. Это не часто встречающаяся привычка, Бонелли.
– Это не доказательство. Это совсем не доказательство!
– Этого для меня достаточно, чтобы попросить вас снять рубашку. В Пекосе в коррале вы помылись до пояса, и люди заметили татуировку у вас под сердцем. Это будет доказательством, Бонелли?
– Не грабил я никакого банка!
– Снимите рубашку и докажите. Если у вас нет татуировки, я не только извинюсь перед вами, но и поставлю выпивку всем присутствующим.
– Ладно! Я докажу, что вы не правы! – Его рука поднялась к пуговицам рубашки и тут же упала на рукоятку револьвера.
Оружие он выхватил быстро, потому что когда потянулся к пуговицам, рука его уже двигалась и была в нескольких дюймах от кобуры, но Боудри ожидал этого, и пламя из его револьвера прорезало воздух на мгновение быстрее.
Почти в эту же секунду Трейвис выстрелил над столом, кинув Эрланджера на стойку бара. Колени Джеффа подогнулись, и он упал, но Боудри смотрел на Бонелли.
Тот все еще стоял, его губы скривились в гримасе усмешки.
– Наверно, я для этого не гожусь… для этой самой игры. – Он осел на пол и упал лицом вниз.
Боудри перевернул его.
– Я знал, что это были вы, – сказал он. – Знал.
– Не жалеете?
– Жалею об одном – что вы повернули на своей тропе не в ту сторону.
– Да. – Бонелли смотрел вверх, в темноту, сгустившуюся у потолка. – Наверное, так. У меня было маленькое ранчо в Техасе. – Он хотел еще что-то сказать, но хотя его губы шевелились, слов не было.
Боудри встал, оглядел комнату, затем подошел к столу Трейвиса и сел.
Чик взглянул на тело Эрланджера.
– Спасибо, – сказал он, затем добавил: – Бонелли выдал себя раньше. Он сказал, что я узнаю следы серой лошади Трейвиса, если увижу их, но единственная причина, по которой он мог знать, что я пришел по следам серой, – это увидеть меня на тропе. Он считал, что я попал сюда, идя по вашим следам, потому что ваши и его следы часто пересекались. Хороший следопыт может многое рассказать о человеке, которого преследует. Вы ехали как человек с чистой совестью, а Бонелли много раз останавливался посмотреть, нет ли погони, и вообще держался скрытых мест.
– Об этом я и хотел вам рассказать, – сказал Чепин. – Я нашел человека, который видел, как Бонелли взял ту серую из корраля. – Он посмотрел на Трейвиса и на Боудри. – Эми ждет на улице, Текс.
Боудри вышел. Эми сидела на повозке.
– Я рада, что у вас все в порядке, – сказала она. – Теперь вы знаете, почему я не могла рассказать вам об Уайли Мартине.
– Кажется, все его любят, – согласился Боудри. – И, по-моему, он единственный человек, стоявший между бандой Бонелли и еще более крупными неприятностями для города.
– Не только поэтому, Текс. Он мой дядя. Понимаете, имя моей матери было Бэрк, а моего дядю зовут Роберт Джей Бэрк. Он пользовался любым именем, когда преследовал Фоксов, а когда впервые появился здесь, его знали, как Трейвиса. Он оставил себе это имя.
Эми взглянула на Чика.
– Вы собираетесь принять папино предложение? Ему и в самом деле нужна помощь.
Боудри покачал головой.
– У меня слишком много дел в Техасе, к тому же по характеру я, наверное, перекати-поле.
– Вы всегда можете вернуться, Текс. – Затем она сказала: – Мне, наверное, не следует вас так называть. Говорят, вы Чик Боудри. – Она рассмеялась. – Как вас угораздило получить имя Чик?
Он улыбнулся.
– Меня зовут Чарльз. Вообще-то всех Чарльзов зовут Чак, но в нашей школе уже был Чак. Он был больше меня, поэтому меня прозвали Чик4. – Он тоже засмеялся. – Я не возражал.
В отеле он начал думать об Эми. Если он останется, поработает на ранчо ее отца, а там…
Боудри въехал во двор ранчо на закате, и крупный мужчина, стоящий в дверях, поднял руку в приветствии.
– Слезай с коня и отдохни! Издалека?
– Из Форт Гриффин. У вас найдется ужин?
Двое ковбоев, сидящих на ступенях барака, внимательно смотрели на него.
– Это ведь ранчо "О-О"? – спросил Чик.
Мужчина сошел с крыльца. Он был небрит, губы у него были тонкими и жесткими. Чик Боудри старался не поддаваться эмоциям, но к этому человеку трудно было испытывать добрые чувства.
– Ты рейнджер?
– Да. Зовут Чик Боудри.
