человек, одиннадцать из которых — ополченцы. Девять были тяжело ранены, легкие же ранения имелись почти у всех. Из всего войска Хринга в живых остались только две дюжины заложников, но те сказали, что были верны ему до смерти, а так как его не стало, то они могут перейти под руку более удачливого вождя. Эти свеи были хорошими воинами, и отец взял их в хирдманы, но пока без доли. Попрощавшись с павшими бойцами, мы перешли к добыче. С мертвых врагов нам достались отличные брони и куча прекрасного оружия. На свейской земле находились одни из лучших рудников этого времени, поэтому всё вооружение было отменного качества. Сам проверял!
Кроме того, свеи сказали, что плыли из Англии домой, и по пути решили навестить данников, а когда увидели наличие чужой небольшой крепости на своей земле, то чувство собственного достоинства смешалось с храбростью и азартом. И они напали, хотя ближние Хринга сомневались, стоит ли это делать малыми силами. Вот и получилось, что получилось. А на их кораблях, если убрать из внимание то, что они собрали данью, самыми простыми из добычи были бронзовая посуда и сундучки с монетами. В чём нам действительно повезло, так это: серебряные кубки, золотые кресты и украшения, даже корону сняли с чьей-то головы, пара рулонов баснословно-дорогого шёлка и один явно королевский меч. Похоже грабанули они короля или, в крайнем случае, близкого к нему человека. Но самым ценным были корабли. Целых три! Как говорится, было ваше, стало наше!
Эх, знал бы я тогда, что это и в обратную сторону работает…
Потом был пир, на котором слагали висы живым и погибшим, дарили друг другу подарки, сметали всё съестное со столов и соревновались в количестве выпитого спиртного. Меня удивило то, что за всё это время, отец приложился губами к кубку всего пару раз, а в остальном он внимательно наблюдал за своими хирдманами, и что-то негромко говорил матери. Она так же тихо отвечала, но один раз, среди шёпота я услышал слова «твой брат», после чего лицо Синдри помрачнело.
Я и не знал, что у отца есть братья… странно, скандинавы очень близки со своими родственниками, почему же я раньше ничего о его семье не слышал? Ладно, потом узнаю, ведь сейчас началось шоу…
— … да у нас в Изборце [27] щенята поболе ваших медведей будут! — вступил в спор варяг Улеб — огромный усатый хольд отца. Они познакомились, когда Синдри ходил на драккаре Уббы Рагнарсона. Тогда меж ними завязалась дружба и Улеб со своими варягами встали под знамя отца.
— Ты, Улеб, наверное, медведей не видел просто! — кто-то выкрикнул из глубины зала.
— Я их одним ножом брал, вон, как ярл наш, когда сердце Асвейг завоевывал! — и поднял в её честь рог с медовухой. Мама улыбнулась ему и благосклонно кивнула.
— А ты точно не кутят ножом брал? — ухмыльнулся Орм.
— Отродье Локи! Поднимаю эту Брагу [28], что не выпью я меда хмельного до тех пор, пока не добуду медведя ножом! — стоя проревел варяг, и залпом выпил почти двухлитровый рог.
— Ты из дома выходил? Там же снега по колено — все медведи спят! — напомнил Орм.
— Разбужу! — отчеканил Улеб.
— Как же ты Брагу выпил, если обет на хмельное дал? — не утерпел я и спросил его.
— Малыш, в роге пиво было, а я про мед говорил, ха! — осклабился хитрый варяг.
И через недели две мы всем честным народом поехали на охоту!
Зимний Осло совсем не поражал красотой. Здесь не было испещренных ущельями фьордов, только холмы, покрытые лесами и лугами. Но вот туманны… Я уже привык к ним, а ощущение сказки осталось.
— Лошадка! — утром во дворе я вспомнил старый мультфильм.
— Где? — на словенском спросил, проходивший мимо Акун, брат Улеба.
Сначала я очень удивился, что кто-то знает мой родной язык, а потом вспомнил происхождение варягов и успокоился. Но вот Акун никак не ожидал услышать от меня свою речь.
— Кто же тебя языку нашему научил, княжич? — спросил он.
— Княжич?
— Да, на нашем языке ярл, это малый князь! — улыбнулся варяг.
— А конунг больший князь? — спросил я на словенском.
— Вроде того! Пойдешь с нами на охоту? — ухмыльнулся он и видимо забыл про первый вопрос.
— Да, отец разрешил! — сказал на языке скандинавов.
— Добро! — Акун потрепал меня по голове и отправился дальше по своим делам. Язык, на котором он говорил я понимал, но он был тяжел в восприятии. Это как читать книжки на старославянском, со всеми твердыми знаками в ненужных местах.
На охоту снарядилось человек тридцать, укомплектованных лыжами и сулицами [29] вместо палок. Также снарядили сани (в которых сидел я) и выпустили собак. Провожатым у нас был один из ополченцев, который рассказывал особенности их национальной охоты в этом лесу. Ничего нового не поведал, но сказал, что знает, где здесь самый большой медведь, а еще упомянул о турах. Об этих огромных предках нашего крупного рогатого скота я слышал и в прошлой жизни, а еще у нас дома была пара их рогов, оправленных золотом и серебром. Объём у них — бездонный! Учитывая то, что пить из них нужно залпом, не опуская.
Зверья водилось много, это сразу стало понятно, когда мы вошли в лес. Потому что кругом были продукты их жизнедеятельности и следы. Но на это наш проводник внимания не обращал и четко вел нас по направлению берлоги. Она оказалась гораздо ближе, чем я думал. «Тута она, здеся косолапый спит!» — самодовольно улыбнулся парнишка. Никогда бы не подумал, что эта кочка — медвежья берлога, но все утвердительно закивали и повода сомневаться у меня не осталось.
Главный виновник торжества принюхался, отчего его длинные усы пару раз подпрыгнули, снял лыжи и начал ходить вокруг кочки. Когда Улеб закончил, по периметру берлоги была небольшая круглая площадка с вытоптанным снегом. Он снял с себя меховой тулуп и надел сначала кольчугу, а потом панцирь и шлем.
— Ты эта… палочку в его норку засунь и… — начал было один из молодых дрэнгов.
— Сейчас тебе палку в норку засуну! Не учи волка выть, малец! — ухмыльнулся Улеб и смехом его поддержали остальные. Потом он вытащил свой «нож», которым варяг с одного удара срубил деревце толщиной с запястье взрослого мужчины, и сунул его ствол в отверстие под кочкой. Пошерудив там пару раз, послышался утробный гул, снег начал оседать, а кочка — наоборот подниматься. На свет показалась
