не рабы?! — благородный образ отца поплыл перед глазами и никак не соответствовал, сказанным словам. Я понимаю, что убийство здесь норма, но во время битвы. Сейчас же я видел свободных людей, которых привели на подношение богам, если они вообще существуют. Откуда такая жестокость?
— Когда мы пришли в их фюльк, они не были безоружными, сын. Ты слишком мягок, это слабость для воина. Я отдам их в дар Богам, чтобы они были милостивы к нам и помогли в миг нужды! Они даже могут попасть в Вальгаллу, если проявят мужество! — твёрдо сказал отец.
— Жизнь человека здесь ничего не стоит, если её можно так просто отнять… — прошептал я.
— Ты прав, сын. Жизнь не стоит ничего. Но память и честь бесценны! Мы то, что о нас будут помнить. Жены и младшие дети Гаута живы, и узнают, как умер их отец! И только от Гаута Древоруба зависит, испытают ли гордость его потомки.
— Откуда ты знаешь, что должны чувствовать его дети?
— Потому что я помню своего отца Стейна! Он умер и умер достойно, когда ярл Ими сделал ему кровавого орла. Отцу прорубили позвоночник и вскрыли ребра, но он не проронил и звука! Даже когда его легкие сжал в своих грязных руках Ими из Сконе и положил их отцу на плечи, он молчал! Я знаю это, потому что видел сам. Сконский ярл заставил смотреть меня и брата, чтобы мы видели позор отца, но не дождался этого. Я горжусь им и помню его подвиг!
— … — я уставился пустым взглядом на связанные руки Гаута. Этот бесконечный путь жестокости, по которому идут викинги, плодит все новые петли. Как возможно сойти с него, если каждый является его частью?
— Как же ты выжил, отец? — спросил я.
— Мой брат, Лейдольв, впал в священную ярость, разорвал руками ремни, что связывали его, и убил всех… даже нашу мать… когда он схватил мою шею, его взгляд прояснился, и он упал без сознания. — ясные глаза Синдри смотрели на меня.
— Твой брат берс…? — хотел спросить я, но отец не дал мне закончить.
— Я отвечу на твои вопросы позже, Эгиль. Твой отец ярл и должен заниматься своими обязанностями! — улыбнулся он, оставив меня наедине с моими мыслями и вопросами без ответа.
Вот и праздник! Первым этапом нашей шоу-программы был торжественный ритуал зажжения Йольского полена. Оно символизирует священное древо, что связывает все миры. Чтобы его поджечь использовали лучину от прошлогоднего полена. По заверению Сигрун, гореть такое должно до конца праздника — почти две недели. Хотя если я и сомневаюсь в таких фокусах, то не слишком. Ведунья засыпала килограммами разных порошков бедную деревяшку, не удивлюсь, если она вообще закристаллизуется.
Следующим этапом праздника была охота, в этот раз за дичью отправились почти все воины нашего городка. Усилиями сотни хирдманов был найден действительно огромный вепрь. Если бы не видел его, не подумал, что такие монстры существуют. Секач ростом в холке по грудь взрослого мужчины, это страшно, но у товарищей-викингов странные понятия о страхе, точнее такого понятия нет. Есть только азарт и желание добыть трофейного зверя. Его окружили, и погнали в сторону отца. По пути вепрь сметал кусты и деревья, оставляя опустошенную просеку после себя. И тут его принял Синдри: он вышел из тени большого дуба с широким копьем и воткнул его в грудь секача, уперев в землю. Рогатина [33] ушла глубоко в тело кабана, пронзив сердце. Огромная туша ещё простояла пару мгновений и после завалилась на бок. Отец встряхнул руки и оглядел добычу.
— Сожрите меня тролли, если это не потомок Сэхримнира! — воскликнул ярл.
— Я думал он снесет тебя с пути и рогатиной не подавится! Ну и крепок же ты ярл! В нём пудов тридцать, не меньше! — похвалил Орм.
— Да разве это кабан… — начал было Улеб, и сам засмеялся, — Хотя даже у нас я таких не видел!
Так что на праздничный ужин у нас был почти божественный хряк! И еще пара туров, которые были хоть и побольше кабана, но ненамного, а также поросята, оленина, дикая птица и много чего ещё.
Вечером многие давали клятвы, положив ладони на тушу кабана. Говорили здравницы конунгу, моим отцу и матери, но чаще всего, почему-то мне. Очень непривычно быть в центре внимания, но Синдри одобрительно хлопал меня по плечу и смеялся над моей реакцией. Пирушки, подобные этой, проводились каждый день на протяжении всего Йоля, а длился он почти две недели! За это время мы еще пару раз ходили на охоту, где я даже подстрелил свою первую добычу — большого белого зайца. Также хирдманы отца сражались на праздничных поединках. Они раздевались до пояса и выходили в круг на заснеженном лугу перед идолами богов. И начинали танцевать с оружием в руках, по-другому это назвать не могу. Их движения были такими плавными и четкими, что больше походили на постановку. Однако выкладывались они в полную силу: щиты превращались в растопку, на телах алели полосы ран… но к счастью, никто серьезно не пострадал, а после викинги веселым кагалом шли квасить пиво.
Удивительнее всего в этот праздник было суеверие скандинавов. Они очень серьезно подходили к вопросам гадания и различным магическим ритуалам. Очередь к дому Сигрун стояла круглые сутки. Каждый хотел узнать, что скажут руны о нем и о его будущем. Среди вопрошающих была и Асвейг.
Поздний вечер. Дом Сигрун
— Здравствуй, Госпожа, и входи. — сказала ведунья. Её голос раздался из глубины комнаты, закрытой пологом из волчьих шкур. Асвейг вздрогнула, потому что вошла бесшумно и не ожидала, что об этом узнает Сигрун. И тем более, что это пришла жена ярла. Вельва [34] — не иначе.
— И тебе здравствовать, Сигрун. — Асвейг откинула полог и оказалась в небольшом помещении, все стены которого покрывали руны и различные символы. В центре комнаты горел небольшой очаг с тлеющими углями. С потолка свисали травы, а на главных местах стояли деревянные статуи скалящихся божеств.
— Я разложу тебе руны. Садись напротив и выпей из чаши. — на маленьком столе перед знахаркой были раскиданы аккуратные таблички, вырезанные из кости. В руках Сигрун держала деревянную чарку и протянула ее Асвейг.
— Спасибо, Ведающая! — она приняла чашу и сделала глоток. По горлу прокатилась горячая волна, которая постепенно утихла, оставив место приятному теплу. Голова Асвейг закружилась от терпкого зелья, она закрыла глаза… открыв их увидела, что знаки на стенах начали тускло
