достаточно испытал тебя за эти дни и считаю возможным внести тебя в список оруженосцев при его светлости.
— Благодарю вас, сэр, — ответил Майлз.
Рыцарь согласно кивнул, но как и ожидал Майлз, отпустил его не сразу.
— Домой писать собираешься?
— Да, — озадаченно произнес Майлз.
— В таком случае, дай знать своему отцу, что сэр Джемс помнит и чтит его.
Немного помолчав, рыцарь пояснил:
— Я хорошо знал его в былые времена, мы были друзьями, и ради него я буду помогать тебе.
— Сэр… — начал было Майлз, но капитан поднял руку, и Майлз не успел сказать слова благодарности.
— Нет, парень, — сказал он, — я вызвал тебя не для этого. Есть вещи поважнее. Ты знаешь, что твой отец преступник, находящийся в изгнании?
— Нет! — выкрикнул Майлз, краснея от негодования. — Это ложь!
— Ты неправильно понял меня, — спокойно возразил сэр Джемс, — иногда это не позор — находиться в изгнании и быть вне закона. Иначе я не говорил бы с тобой и не велел бы передать мой глубокий поклон твоему отцу. Но ты должен знать, мальчик, что ему постоянно грозит опасность, о какой ты даже не догадываешься. Если станет известно, где он скрывается, ему несдобровать, а может, и не жить на этом свете. Ты был в неведении, и я послал за тобой с тем, чтобы предупредить: об отце никому ни слова, даже имя его не произноси.
— Но почему мой отец оказался в изгнании? — упавшим голосом спросил Майлз.
— Сейчас я не могу тебе этого сказать, — ответил старый рыцарь. — Однако мне велено поставить тебя в известность, что у твоего отца есть враг столь же могущественный, как наш лорд, и что от этого врага исходят все его несчастья — слепота и все другие беды. Более того, знай этот враг, где скрывается твой отец, он бы немедленно подослал к нему убийц.
— Сэр, — вскричал Майлз, хлопнув сгоряча по столу ладонью. — Скажите мне, кто этот человек, и я убью его!
Сэр Джемс мрачно улыбнулся.
— Ты говоришь, как мальчишка, — сказал он. — Если хочешь знать, когда-то враг твоего отца считался лучшим рыцарем Англии, а сейчас он лучший друг короля и один из самых могущественных лордов.
Майлз подавленно молчал, а потом с надеждой в голосе спросил:
— А не поможет ли ему наш господин, ведь когда-то они были друзьями?
Сэр Джемс покачал головой.
— Этого не будет, — сказал Ли. — Ни тебе, ни твоему отцу не ждать открытой поддержки от графа. Ему самому не сносить головы, если станет известно о его сочувствии Фолворту. И не рассчитывай, что тебя, мальчик, возьмут на службу джентльменом, как других эсквайров, но даже здесь ты должен жить своей жизнью и пробивать себе путь.
Глаза Майлза гневно сверкнули.
— Если так, — почти кричал он, — стыд и позор милорду графу! Я не стану искать помощи у труса, предавшего боевого товарища!
— Ты еще несмышленыш, — с горькой улыбкой сказал сэр Джемс, — и ничего не знаешь об этом мире. Думаешь, много на свете людей, готовых жертвовать собственной шкурой и всем, чего достигли, ради старых друзей? Я сам был другом твоего отца, но не просил у него помощи, когда он был еще в силе, а я уже стал никому не нужен.
Потом сэр Джемс говорил о том, что граф не хуже и не лучше многих других, что люди его положения имеют коварных и могущественных врагов, всегда готовых нанести сокрушительный удар, что ему приходится быть начеку днем и ночью, чтобы не погубить себя и всех своих приверженцев. Майлз молчал, и сердце его наполняла горечь.
Сэр Джемс, видимо, догадывался о его чувствах, он внимательно смотрел на Майлза, крутя свой седой ус.
— Похоже, тебе придется повоевать в жизни, ты должен сохранить себя для будущих сражений, — сказал он с неожиданной теплотой в хриплом голосе. — Но не суйся в драку, пока не пришло твое время.
Затем он очень серьезно внушал мальчику, чтобы он научился жить в ладу со своими товарищами и хотя бы ради отца не ввязывался ни в какие ссоры, столь частые в казармах оруженосцев.
Выслушав это предостережение, Майлз вернулся восвояси, чтобы уже через пять минут ввязаться в первую серьезную драку в своей жизни.
Вместе с Гаскойном и Уилксом в казарме переодевалась полудюжина эсквайров, которые должны были заступать на службу по дому, а Уолтер Блант и ещё трое выдавали им парадную одежду.
— Почему так долго, Майлз? — спросил Гаскойн. — Я уж решил, что ты передумал.
— Куда собрался, Фолворт? — громко перебил его Блант, возившийся со шнурами своего камзола.
Майлза уже не тянуло на реку, ему вообще не хотелось двигаться, он сказал:
— Я иду на реку.
— Ну уж нет! — заявил Блант. — Сегодня ты из замка не выйдешь. Или забыл про свое хамство утром? Сегодня ты должен быть наказан, так что ступай в оружейную и отдай мою кирасу.
Сколько злополучий за один день! Он начался с унижения и ссоры с предводителем бакалавров, потом Майлз чуть не повздорил с Гаскойном и наконец — страшная новость об отце, который объявлен вне закона и не может даже надеяться на помощь и покровительство графа. Слова Бланта переполнили чашу и привели Майлза в ярость. Какое-то время он был не в силах ответить, он стоял, как вкопанный, повернув к Бланту дрожавшее от гнева лицо, а тот просто не замечал этого, продолжая заниматься своим нарядом.
Гаскойн и Уилкс восприняли наказание Майлза как должное и уже собирались выйти, но Майлз остановил их.
— Эй, Френсис, — хрипло выкрикнул он. — Ты думаешь, я останусь делать грязную работу для этой грязной свиньи?! Нет, я иду с тобой.
На две минуты в казарме все смолкло, потом раздался выкрик Бланта:
— Совсем очумел!
— Нет, — сдавленным от гнева голосом произнес Майлз, — я в своем уме. Но знай, что будь на твоем месте человек в тысячу раз достойнее тебя, даже он бы не смог помешать мне идти, куда хочется.
— За такие слова я сверну твою цыплячью шею! —
