— Да, разумеется. Он хотел узнать, где находится твой брат Семен. Я не понимаю, почему ты заподозрил его. Все, что он рассказывает, — сущая правда. Я был в тех местах как раз тогда, когда похитили дочь Картымазова, и слышал много разговоров об этом. Все совпадает.
— Я тоже получил донесение от Лаваша, но это еще ни о чем не говорит. Видишь ли, я опасаюсь, что это не настоящий Медведев, а лишь человек, принявший его имя и подосланный кем-то.
— Кем?
— Ну... Например, Семеном.
— Это совершенно невозможно, мой мальчик. Человек, которого ты держишь под стражей, живет на том берегу Угры. Он подданный Великого Московского князя и потому никак не может служить Семену.
— Почему ты в этом так уверен?
— Он назвал мне целый ряд таких подробностей, которых не может знать никто здесь, в Литве.
— Что же это за подробности? — живо заинтересовался Федор.
— Разные, но весьма достоверные, — уклончиво ответил священник. — В основном о сугубо церковных делах. Я задал ему несколько вопросов и получил ответы, которые совершенно убедили меня в том, что этот человек — московит. Советую тебе не брать на душу греха, невинно пытая его. Он говорит правду.
Федор тяжело вздохнул и задумался.
Но ведь отец Леонтий не знает об истинной цели приезда Медведева.
— Кроме тебя и князя Можайского, — сказал наконец Федор тихо, — нет людей, которым я бы верил на слово. Я знаю — ты любишь меня. Я знаю, что после смерти отца и все сестры, и Семен уговаривали тебя уехать с ними, а ты остался со мной...
Я верю тебе и всегда следовал твоим советам... Но на этот раз... — Он помолчал, потом решительно спросил — Скажи мне, если бы от твоего ответа зависела моя жизнь, утверждал бы ты по-прежнему, что этот человек московит и Медведев? Это очень важно, отец Леонтий. Подумай!
Старик еще раз все взвесил.
Никто в Литве не знает и не может знать о нашей связи с Иосифом. Гонцы доставляют тайные послания на рубеж и передают другим гонцам. Они не знают, от кого и кому перевозят письма. Если шаг Медведева был умышленным, и допустим, он знает о нашей с Иосифам встрече, — это только лишний раз доказывает, что он не из Литвы. Если же он обратился случайно к первому попавшемуся ему на глаза православному священнику — тем более...
— Да, — твердо ответил Леонтий. — Я уверен!
— Ну что ж, — проговорил медленно Федор. — Я прикажу снять охрану.
— Больше того, мой мальчик! Я настоятельно советую тебе указать Медведеву местонахождение Семена. Твой брат — скверный человек, да простит
Господь ему многие прегрешения! До сих пор ты закрывал глаза на все злодейства, направленные им против тебя, и я одобрял твое поведение. Господь призывает любить врагов наших. Но ни Всевышний, ни церковь Православная не запрещают доброму христианину заботиться о своей безопасности. Я говорю это к тому, что Семен не оставляет своих козней... Ты правильно сделал, вернув земли на Угре, — я всегда возражал, когда ты уступал их кому-нибудь. Семен, разумеется, не простит тебе этого. Мне кажется, ты не сделал бы ошибки, указав Медведеву на замок Горваль. Возможно, ты обезопасил бы себя от происков Семена, ничем не рискуя.
— Я думал об этом...
— Есть еще один момент, с которым нельзя не считаться. Медведев живет напротив Лаваша. Не следует с ним ссориться. Мало ли что может случиться? Быть может, и тебе придется когда-нибудь пересечь Угру... Пусть же тебя встретят на той стороне только друзья...
Федор вздрогнул.
— А почему тебе пришла в голову такая странная мысль?
— Я прожил на этом свете семьдесят лет. Я давно знаю твоего крестного отца. Он тоже никогда не думал, что ему придется бежать на чужую сторону.
Федор ощутил странную тревогу и с подозрением впился глазами в добродушное наивное лицо старого священника.
— Но мне это не грозит, — произнес он. — Можайский был заговорщиком, а я — верный слуга короля!
— О! — всплеснул руками отец Леонтий. — Я в этом совершенно убежден. Но кто может поручиться, что в этом убежден король?
Федор подошел к старику и почтительно поцеловал его маленькую пухлую ручку.
— Ты прав, отче. Сама мудрость говорит твоими устами. Завтра же я отпущу этого человека.
— Ты поступишь разумно и осмотрительно. Но почему не сегодня?
— Пусть отдохнет.
— Ну что ж, смотри, как тебе лучше.
— Да, я предоставлю ему полную свободу выбора, — задумчиво произнес Федор и, проводив отца Леонтия до двери, кликнул Юрка.
— Что слышно о Глинском?
— Все еще ничего, князь.
Федор задумался.
Старец Леонтий никогда не ошибался, и если он что-то утверждает, значит, имеет на то веские причины, хотя и не всегда о них говорит. И все же я еще раз проверю этого Медведева. Я дам ему свободу. Но не скажу, где Семен. Если он не Медведев — он уйдет. А если он уйдет — я его догоню.
— Юрок, прикажи Макару снять всю охрану с угловой комнаты.
Медведев слышал команды во дворе, слышал, как ушли из-под окна ребята с протазанами, слышал, как в коридоре поскрипывали половицы и как наконец вокруг стало совсем тихо. Он лежал в темноте и ждал. Потом в коридоре снова послышались шаги, в комнату вошел слуга, аккуратно сложил на столе вещи и оружие Медведева, зажег свечи и вышел.
Но кто-то вошедший с ним остался в комнате.
Василий поднялся.
На пороге стоял князь Федор.
— Все уладилось, Василий. Извини, — устало сказал он. — Ты ведь не будешь хранить в душе зла за мое недоверие? Оно так естественно...
— Да, конечно, князь. Который час?
— Около десяти. А почему ты спрашиваешь?
— Меня ждут друзья. Они могут подумать, что со мной случилось что-нибудь неладное. Боюсь, что, приехав сюда, они могут причинить тебе много хлопот... Ты ведь понимаешь их беспокойство, оно так естественно.
— Разумеется, и я буду очень рад повидать их.
— Опасаюсь, что если они приедут, то постараются избежать встречи с тобой.
— Это им никак не удастся, — улыбнулся Федор. — Ты сам видел, как расположена охрана. К терему нельзя подъехать или подойти, оставшись незамеченным. По реке тоже не подплывешь. Но им вовсе не нужно тебя искать: можешь к ним отправляться хоть сейчас — ты свободен.
Медведев поклонился.
— Когда я мог бы получить ответ великому князю?
— Я найду тебя, когда буду готов.
Медведев принялся собираться.
Федор с улыбкой наблюдал за ним и, когда Василий накинул на плечи плащ, мягко сказал:
— Еще раз извини и счастливой дороги!
Василий не двинулся с места.
Федор кивнул на прощание и направился к двери.
