Все лето Эдуард провел в Лондоне, помогая Аннунсиате примириться со случившимся и забыть о том, что едва не стряслось. Принцу оказалось нетрудно избегать встреч с ней – потрясение и последовавшая за ним болезнь стали для Аннунсиаты предлогом, чтобы не появляться там, где она могла встретиться с принцем. Джордж и Эдуард убеждали ее вернуться к жизни, время от времени устраивали верховые и пешие прогулки, катались на лодке по Темзе, часто приводили к Аннунсиате детей. Эдуард мог бы доставить ей и более ощутимое утешение, если бы Аннунсиата хотела этого. У Эдуарда она черпала духовное мужество, но продолжала спать в одиночестве.
Четвертого октября принц Руперт выехал из Гринвича, чтобы присоединиться к флоту в Портсмуте и возглавить экспедицию к гвинейскому побережью. Принц выглядел постаревшим, усталым и больным. Из Портсмута пришла новость, что многим кораблям необходимо сменить оснастку, затем выход экспедиции был отложен из-за плохой погоды, а потом болезнь принца сделала невозможным его командование флотом. Герцог Йоркский отправил собственного врача, Шоке, к кузену, и врач прооперировал старую рану, от которой страдал принц. После операции Руперт некоторое время оставался в Портсмуте, а декабре вернулся в Лондон, чтобы отдохнуть в своем саутгемптонском доме.
Эдуард сообщал Аннунсиате все новости о болезни принца, и именно он убедил ее нанести визит принцу во время его краткого пребывания в Лондоне. Аннунсиата сильно похудела и утратила свою живость во время болезни; просто одетая и дрожащая от волнения, она отправилась с визитом. Все в Лондоне говорили, что принц умирает, и Аннунсиата не знала, сможет ли выдержать такой удар. Однако секретарь принца, Уилл Лег, встретив ее в зале, попросил не отчаиваться: с таким сложением, как у Его высочества, сказал он, можно выдержать и не такую серьезную болезнь, хотя Уилл не стал отрицать, что принц неважно себя чувствует.
Принц лежал в постели с повязкой вокруг головы; его лицо было бледным и осунувшимся. Его вид потряс Аннунсиату; она чувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Нет, мне нельзя терять сознание, убеждала она себя, преодолевая шум в ушах. Темнота вокруг нее постепенно рассеялась, и Аннунсиата взглянула в глаза принцу впервые с тех пор, как услышала рассказ Эдуарда. Они долго смотрели друг на друга, сразу почувствовав, что им обоим все известно, и горе утраты постепенно прошло – они поняли, что никогда не расстанутся. Аннунсиата не помнила, как она прошла по комнате: спустя мгновение она оказалась в его объятиях и спрятала лицо на груди у принца.
Их любовь не исчезла, она осталась такой же крепкой, но уже другой. Аннунсиата плакала и смеялась, а принц прикрыл глаза, слишком слабый, чтобы сдержать слезы, которые падали на черные кудри его дочери.
14 января 1665 года голландцы объявили войну, а 4 марта после ходатайства короля Парламент выделил на военные цели два с половиной миллиона фунтов. Принц Руперт передал командование флотом герцогу Йоркскому, а сам вернулся в Лондон, продолжая работать, хотя его здоровье оставляло желать лучшего. Руперт возглавил адмиралтейство английского флота, состоящее из тридцати пяти человек. 22 марта он отплыл на флагмане «Ройял Джеймс», чтобы присоединиться к флоту в Гарвиче. Среди провожающих его была и Аннунсиата.
После возвращения принца в Лондон их отношения с Аннунсиатой вновь стали такими, какими были до влюбленности. Они постоянно бывали в обществе короля и других близких друзей, и придворные предвкушали новую, еще более интересную сплетню о графине. Аннунсиата и принц никогда не говорили о своем родстве, хотя оно связало их неразрывными узами. Оба знали, что когда-нибудь об этом придется заговорить, но не теперь, а пока об этом никому не следовало знать. Вероятно, Берч догадывалась об истине, но поскольку она была молчалива, как устрица, и не слишком близка с Эдуардом, тайна для всех так и осталась тайной.
Аннунсиата заинтересовалась предстоящей войной совсем по-другому, чем прежде, и познакомилась со всеми офицерами адмиралтейства, даже с раздражительным Сэмюэлом Пипайсом, который по непонятным причинам всегда противоречил принцу. От своих новых знакомых Аннунсиата первой узнавала о положении дел: о том, как флот блокировал корабли голландцев в Текселе, надеясь вызвать их на бой; о том, как принц Руперт предсказал, что голландцы не выйдут в море и вынудят английские корабли снять блокаду. Спустя две недели голландцы так и не предприняли никаких действий, и из-за плохой погоды и недостатка провизии англичанам пришлось вернуться в Гарвич, что подтвердило предсказание Руперта. Пока английский флот пополнял запасы в гавани Гарвича, голландцы захватили несколько английских торговых судов и направились к восточному побережью. Английские корабли преследовали их, и наконец, третьего июня, разыгралось большое сражение у Сол-Бей, близ Лоустофа.
Это был самый жаркий июнь, который кто-либо помнил. Новости о битве медленно распространялись среди изнемогающего от зноя и духоты населения Лондона. Улицы были пыльными и душными, мостовые и тротуары разогрелись настолько, что их жар ощущался через подошвы обуви, и только в городских садах можно было найти спасение. Река сильно обмелела, обнажив жидкий ил у берегов, вонь которого добавилась к городским миазмам; мухи черными тучами осаждали грязные улицы, назойливо вились над потными лицами горожан, приводя их в ярость. Чума, которая каждое лето вспыхивала в городе, началась слишком рано, и к началу июня на дверях домов кое-где уже появились красные кресты.
Пятого июня Люси навестила Аннунсиату и нашла ее в саду, вместе с детьми, которые были одеты только в легкие платьица и сидели прямо на траве под деревом. Аннунсиата позвонила, приказав служанке подать прохладительное питье, и усадила яростно обмахивающуюся веером Люси на скамью.
– Боже, никогда еще не видывала такой жары, – пробормотала Люси.
Аннунсиата сочувственно кивнула ей.
– Да, слишком жарко, чтобы выезжать, хотя я уже изголодалась по новостям. Даже дети не хотят играть – посмотри на них! А теперь расскажи мне, что слышно о битве?
– Она кончилась победой – мы разбили голландцев, они бежали так быстро, насколько позволили им их старые разбитые посудины, – ответила Люси. – Потоплено восемнадцать голландских кораблей, еще несколько сожжено и захвачено в плен, и только один из наших, «Милосердие», пострадал, да еще два судна отстали и до сих пор неизвестно, куда они девались. Может быть, их захватили голландцы. Убито два адмирала, Лоусон и Сэнсом, но вообще мы довольно легко отделались.
