Вместе с золотыми часами мне вручили поздравительные адреса. Особенно меня тронул адрес моих друзей и спутников в жизни С.А.Данилина, А.Б.Юмашева и Г.Ф.Байдукова. В радостном настроении я вернулся домой. А здесь меня ожидали телеграммы, письма друзей, знакомых и незнакомых ветеранов войны и труда, комсомольцев и пионеров. О телефонных звонках я уж и не говорю.
Получил я тогда письмо и от моих бывших учлётов: «Мы - выпускники 1923 года. Нас осталось немного: Дарский, Ванюшин, Писаренко, я, да ещё Виктор Юнгмейстер… Дорогой Михаил Михайлович! Вы дали нам путёвку в большую лётную жизнь. Вы не только учили нас летать, но и требовали от нас находчивости, инициативы, смелости, умения идти на разумный риск. Все Ваши указания мы всегда помнили и старались выполнять. Примите нашу и мою личную благодарность, дорогой учитель! Ваш А.Туржанский».
Но одно письмо особенно дорого мне. Я получил его в 1969 году, но не в день моего рождения, а в День космонавтики. Написала его мать Сергея Павловича Королёва - Мария Николаевна Баланина.
Когда-то, а точнее - после моего полёта через Северный полюс, она пришла ко мне с просьбой помочь ей встретиться с влиятельными людьми, которые могли бы устранить трагическую несправедливость, угрожающую её сыну. Я это сделал.
Привожу текст этого письма в несколько сокращённом варианте:
«Дорогой Михаил Михайлович!
Пусть Вас не удивляет это письмо. Сегодня - День космонавтики. Я была во Дворце съездов, в Аллее космонавтов и у Кремлёвской стены. Жизнь Сергея пробежала перед глазами. И вот вспомнился мне Громов Михаил Михайлович… Я шла к Вам с тревогой, боясь ошибиться в моём внутреннем представлении о Вас. Вернувшись домой, я сказала мужу: «Глядя на него, я подумала: это - потомок тех, кто «шёл из варяг в греки»… Теперь не только я, а сама История должна сказать Вам спасибо. Вы дали возможность вырвать из Колымы моего сына. Я не хочу сказать, что не будь Королёва, ничего бы не было. Но когда? И если Сергей через все испытания тех лет смог пронести свою мечту, свою целеустремлённость; и если на граните его памятника я видела сегодня не только роскошные цветы, но и просто зелёные веточки - благодарность народа, то доля этой благодарности принадлежит Вам, Михаил Михайлович. Да, Вы имели гражданское мужество, которое, увы, дано не всем большим людям, в чём я могла убедиться… Я навсегда сохранила добрую память о Вас и благодарность матери.
Всего, всего лучшего желаю Вам. Мария Баланина - мать Королёва Сергея Павловича. 12 апреля 1969 года».
Найдутся люди, которые скажут - Громову изменила скромность, присущая ему на земле (но не в небе!), мог бы, мол, воздержаться от публикации некоторых документов и писем, в которых сказаны добрые слова, обращённые к нему. Признаться, я и сам задумывался над этим: может быть умолчать? А потом решил, что такое умолчание было бы излишним. Не из-за тщеславия же я пишу эти воспоминания. К чему оно мне? Как и всегда в таких случаях, люди, и особенно молодёжь, хотят знать, как тот или иной человек сумел сделать что-то нужное, важное для народа, как он готовился к этому, как воспитывал в себе те свойства, то умение, ту нацеленность и настойчивость, которые определили успешное завершение задуманного. И если об этом человеке люди говорят доброе слово, то почему же ему не вспомнить о них с чувством глубокой благодарности?
РАЗДУМЬЯ ОБ АВИАЦИИ И ЦАГИ
Начиная эту главу с раздумий о судьбе лётчиков-испытателей, я, наверное, буду часто повторяться, но не могу не высказать своё мнение об этих людях. Один лётчик сказал, что он вполне согласен с известным отличным лётчиком-испытателем Г.А.Седовым, который сказал, что не нужно считать испытание самолётов героизмом и нужно просто знать, что «ты идёшь на работу»! (Имеется в виду высказывание Героя Советского Союза, заслуженного лётчика-испытателя СССР Г.А.Седова, много лет проработавшего в НИИ ВВС и ОКБ А.И.Микояна: «Если лётчик-испытатель, идя в полёт, считает, что он идёт на подвиг, значит - он к полёту не готов!».) После этой фразы я дальше не читал… Я позволю себе сказать, что это или бред, или кокетство, или просто незнание истории испытаний новых самолётов. Во всяком случае, такое высказывание не только умаляет смысл и государственное значение труда испытателя, но и определяет полное непонимание его сущности и, что особенно важно, не нацеливает на правильное и надёжное отношение к этой весьма сложной деятельности. Много, слишком много развелось писателей. Ничего не поделаешь - век требует и от меня присоединения к их числу.
Вся история авиации с момента её возникновения до нашего времени, да и в дальнейшем, таит в своём прогрессе неожиданное, непредвиденное и не могущее быть предсказанным наукой. Кто же первым встречал эти непредвиденные таинства? Лётчик-испытатель в воздухе!!!
Могли ли Н.Н.Поликарпов и И.М.Косткин заранее предсказать, что их первый истребитель ИЛ-400 окажется таким неустойчивым, и что при первой же попытке подняться в воздух блестящий лётчик К.К.Арцеулов сломает себе руку и ногу? Могли ли они предсказать, что лётчик А.Р.Шарапов на том же самолёте серийного выпуска войдёт в плоский штопор, но не выйдет из него? А ведь он был без парашюта. И это счастье, что при падении он только сломал руку и ногу. А я с такого же самолёта вынужден был выпрыгнуть, совершив первым в Советском Союзе, а может быть и в мире, прыжок из штопора! Не только Поликарпов и Косткин, а никто в стране не знал, отчего самолёт попадает в штопор, тем более плоский. А ведь штопор с благополучным выходом из него лётчики выполняли уже в течение нескольких лет! Только в 1928 году из Англии пришли научные труды, связанные со штопором, и одновременно наш учёный-теоретик В.С.Пышнов описал причины возникновения штопора и дал ему объяснения.
А кто первым открыл вибрации типа бафтинг? А кто первым попал в вибрацию типа флаттер? Лётчики в воздухе. Могли ли конструкторы предвидеть эти явления? - Нет.
Однажды Коле Журову предстояло испытать на максимальную скорость известный самолёт СБ. Я тогда не мог присутствовать на аэродроме, но предупредил его: «Если у тебя случится что-либо ненормальное в полёте, немедленно переходи в прежний режим полёта, где всё было благополучно. Средство для этого одно: мгновенно закрой кран доступа бензина в двигатели и, если сможешь, бери плавно ручку на себя и, не раздумывая в воздухе, осторожно планируй на земле - там легче разобраться». Этот совет ему очень пригодился. Он - молодец. На большой скорости у него возник флаттер. Затрясло так, что он чуть не выпустил штурвал из рук, но успел мгновенно закрыть кран. Вибрация прекратилась, и он, медленно планируя, благополучно приземлился. Когда осмотрели самолёт, то оказалось, что весь его центроплан и лонжероны были в трещинах. Самолёт восстановить было нельзя. Ещё бы лишняя секунда вибрации - и самолёт разлетелся бы на мелкие кусочки… Что было бы с Колей? Предвидел ли один из выдающихся в мире конструкторов и все учёные ЦАГИ, принимавшие участие в проверке расчётов, что этот самолёт неблагополучен?…
