и танка с задранным к белесому небу пушечным стволом. На подбитых машинах сидели черные сторожкие вороны. А совсем близко к тропинке, по которой он шагал, на пробивающейся траве лежала куча защитного цвета тряпья — лишь в нескольких шагах Берг понял, что эта куча совсем недавно была человеком. Труп напоминал раздавленный витринный манекен, нелепо раскинувший ноги, и Майкл, отведя глаза, старательно обошел останки.
* * *
Саидовский «побратым» Климентий явился в публичный дом Русланы ранним утром, и очень Бергу не понравился. Узкий лоб, неряшливая щетина на изрытой морщинами физиономии, глубоко посаженные глазки под лохматыми бровями. Человечек все время хмурился, оглядывался по углам и облизывал губы острым языком. Кисти левой руки у «побратыма» не было, а рукав пиджака был по-стариковски зашпилен булавкой. Корявые пальцы целой руки непрерывно шевелились, словно что-то искали или ощупывали.
Да и разговор с ним Саида, судя по тональности доносящихся из комнаты реплик, был трудным. Наконец Саид окликнул Берга и на ломаном немецком сообщил:
— Все, договорились мы с Климом. Отвезет он тебя на кордон… Не даром, конечно, — ты уж извиняй, камрад!
…По решению безрукого «побратыма» из Винницы выехали под вечер. В сумерках Клим подогнал к особняку Русланы потрепанный японский грузовичок и велел Бергу забираться в кузов и лечь на грязные поддоны. Ловко управляясь одной рукой, он без церемоний забросал «пассажира» мешками с картошкой, и напоследок приложил палец к губам, призывая к молчанию. Берг кивнул.
Ехать в таком виде пришлось около двух часов. Три раза грузовичок останавливали, и Берг с бьющимся сердцем прислушивался к сердитой перебранке Клима с дорожными патрулями. Однако обошлось.
Миновав последний пункт проверки, «мазда» снова остановилась, калека стащил с тела Берга несколько мешков и сердито велел перебираться в кабину. Фары он включать не стал, и грузовичок в полной темноте помчался на север.
В дороге Клим неожиданно разговорился. Не зная немецкого языка, он явно полагал, что его пассажир лучше поймет украинскую мову, если говорить на ней достаточно громко:
– І чого ти, німчура, на нашій Україні забув? Нашкодив, мабуть, а тепер за кордон налаштувався? [159]
И через некоторое время, не дождавшись ответа, он снова заорал Бергу в самое ухо:
— Мовчиш, сучий сину? А що ти москалям співатимеш, коли до них потрапиш? Думаєш, тобі там дуже раді будуть? [160]
Берг почти ничего не понимал, и только кивал, твердо помня напутствие Саида не обнаруживать при Климе знание русского языка. Объяснил: «побратым» москалей люто ненавидит.
Придерживая руль культей левой руки, калека без стеснения пошарил в холщовом вещмешке Берга и обнаружил там планшет.
— Ось яка гарна іграшка! Слухай, фрице, залиши цю гармошку мені, га? Все одно тебс москалі пограбують, а то й ляснуть! А я б тебе добрим словом поминав… [161]
Эту просьбу Берг понял и без перевода, и замотал головой, разразился длинной немецкой фразой о невозможности раздачи казенного добра. Поняв, что планшета ему не получить, калека сердито замолчал.
В приграничный Овруч приехали под утро. Калека, все еще обижаясь на «жадность» Берга, велел ему оставаться в машине и отправился к знакомцам-контрабандистам сам.
Переговоры были недолгими. Вернувшись к Бергу, Клим развел руками, и злорадно, как показалось Бергу, сообщил:
— Не бажають, сучі діти, тебе через кордон брати, немчура! Сигареї носять, а живої людини не хочуть! Поїхали назад у Коростень, фрице! А там із російськими солдатами домовляйся як хочеш! Може, віддаси таки іграшку? [162]
Коротая время в Виннице, Берг скуки ради «побродил» по Интернету, и с удивлением узнал, что ничем не примечательный райцентр Коростень, куда его должны были отвезти, имеет давнюю историю, и по некоторым данным, старше украинской столицы Киева. Нашел он и древнее предание о том, как в 945 году взбунтовавшиеся древляне убили князя Игоря, пытавшегося собрать с них непомерную дань, и как его вдова, княгиня Ольга, ставшая позже первой христианкой, лихо расправилась с бунтарями и сожгла их столицу Искоростень, приказав наловить птиц и привязать к их лапкам горящую паклю. После Ольгиной мести городок в Житомирской области на целую тысячу лет впал в сонное забытье, а оживать начал лишь с постройкой железной дороги. В новейшую историю бывшее сельское захолустье обзавелось десятком фабрик и заводиков и несколькими рядами панельных пятиэтажек.
Доехав уже под утра до Коростеня, Клим притормозил у околицы, заскочил в старый мещанский дом и вскоре вернулся к машине с мужичком неопределенного возраста. Тот принял плату — пару мешков картошки — втиснулся в кабину, наполнив ее густым перегаром и смрадом махорки. По его указанию машина проскочила по улочкам практически пустого городка и остановилась у городской водонапорной башни готического вида.
— Пошли, фриц!
По осыпающейся крутой лестнице вскарабкались на верхнюю площадку башни, попорченную недавним прямым попаданием снаряда. Здесь сквозь петушиное многоголосье Коростеня стала слышна далекая редкая канонада. Местный мужик, сопя и отрыгивая, долго глядел в бинокль, озирая окрестности, и, наконец, передал оптику Бергу:
— Дывысь, гэрманец!..
Перемежая украинскую мову ядрёными русскими сквернословиями, перебивая друг друга и тыча пальцами в линию горизонта, «побратым» Саида на пару с мужиком в конце концов растолковали Бергу его предстоящий пеший маршрут — сами идти дальше оба категорически отказались. Майкл кивнул: он понял, что от башни ему надо идти примерно два километра на северо-восток, до пересечения двух дорог. Следующим ориентиром был фундамент сгоревшего хутора, а дальше, за леском, находился недавно оборудованный опорный пункт русских десантников, прикрывающих отход армейских частей. Бергу следовало выйти прямо на опорный пункт и сдаться, объяснив москалям, что он беженец и хочет перебраться на белорусскую сторону.
Напоследок Берга напутствовали: боже его упаси нарваться на боевиков украинской армии и территориальной обороны, «оседлавших» маршруты отхода российских частей.
— Наши хлопчики в твои немецкие проблемы вникать не станут, — втолковывали Бергу проводники. — Они дуже нервные нынче, сначала стреляють, а потом уж думають.
Калека, не удержавшись, снова попытался выклянчить планшет, не сомневаясь в том, что такая замечательная «игрушка» у немца все равно будет отобрана. Берг решительно отказался, спустился с башни и зашагал в указанном направлении.
Здесь, на лесных тропинках, без давящего асфальта и городских застроек, минувшая зима еще не сдала своих позиций. В теньке под буреломом голубели последние сохранившиеся полоски снега — ссохшиеся под мартовским солнцем, в черных оспинах, но все еще дышащие холодом.
Откуда-то из-за горизонта порывы ветра то и дело доносили далекий отрывистый гул вертолетов. Внезапно далекий стрекот очередной винтокрытой машины стал приближаться, надвинулся и обрушился на барабанные перепонки: над самой головой Берга пронесся вертолет с красными звездами на плоскостях. Он пролетел прямо по намеченному Майклом маршруту,
