– Я не знаю откуда, но Сафону известно, что я на короткое время покидал свою фалангу.
Несколько мгновений Бостар пораженно молчал.
– Ты покинул свою фалангу?
Ганнон бросил смущенный взгляд на Бостара.
– Я оставил Мутта за себя и на три дня отправился в Капую.
– О боги, зачем? Ты хочешь, чтобы Ганнибал тебя казнил?
Ганнон не осмелился ему ответить.
– Какое безумие могло подтолкнуть тебя на такой поступок? – Бостар бросил на него суровый взгляд, и снова Ганнон не ответил.
– Очевидно, ты не предатель. Если бы речь шла о большинстве других людей, я бы решил, что дело в нескольких ночах с женщиной, но ты не стал бы дезертировать по этой причине. – Бостар прищурился. – Ты ведь попал в рабство возле Капуи?
– Да, – пробормотал Ганнон, сам того не желая.
– Ты отправился туда, чтобы с кем-то встретиться. Но тот человек – Квинт? – которого ты освободил в Требии, не мог там находиться. Если он еще жив, то сейчас он в армии. Как и его отец… – Бостар снова немного помолчал. – Его сестра. Должно быть, ты решил повидать его сестру!
Ганнон виновато кивнул.
– Ты тупой ублюдок, Ганнон! А если бы кто-то из твоих людей донес? Ты об этом подумал?
– Мутт сказал, что все будут молчать, и я ему поверил.
– И все же кто-то из них рассказал Сафону, иначе нашего разговора не было бы.
– Да, – мрачно согласился Ганнон.
– Постарайся лучше заботиться о своих солдатах в будущем. Если Ганнибал узнает, что ты ищешь встреч с римлянкой, тебя тут же казнят, – предупредил Бостар, но увидел выражение лица Ганнона. – Полагаю, ты и сам это знаешь. Что говорил Сафон? Он догадался, что ты уехал, чтобы повидать сестру Квинта?
– Нет. Он думает, что я решил развлечься в борделе. Я не стал его разубеждать.
– Мудрый поступок.
Ганнон тут же воспользовался моментом.
– Значит, ты ему не доверяешь?
Бостар посмотрел в глаза брата.
– Да, я ему не доверяю.
Ганнон почувствовал облегчение – и страх.
– Но почему?
– Сначала закончи свою историю.
– А я уже почти все рассказал. Он стал говорить, что я подверг себя серьезной опасности, и подчеркнул, что теперь мне следует опасаться гнева Ганнибала. Тогда я спросил, способен ли он на меня донести, и Сафон свел все к шутке. Однако у меня возникло совсем другое ощущение. Я вспомнил, что произошло, когда Ганнибал узнал, что я отпустил Квинта и его отца. Ты не забыл?
– Конечно, нет, – мрачно ответил Бостар. – Как можно забыть день, когда двум твоим братьям грозило распятие?
– Тогда он все отрицал, и я ему поверил. Но потом произошел тот случай в болоте. А когда я вернулся после патрулирования, слова Сафона заставили меня задуматься – мне показалось, что он меня ненавидит. Почему еще он мог угрожать, что расскажет Ганнибалу о моем поступке? – Он искоса посмотрел на Бостара, и задумчивое выражение его лица наполнило Ганнона уверенностью. – Вот и вся история.
Наступило молчание, которое юноша не пытался прервать. Наконец Бостар вздохнул.
– Я никогда не думал, что расскажу кому-то о том, что произошло в Альпах между мной и Сафоном. Теперь я понимаю, что должен это сделать.
– Твоя история напоминает мою – о том, как я начал тонуть в болоте?
– Хуже. Во время бури меня сдуло с обрыва. К счастью, мне удалось схватиться за ветку дерева, которая свисала над обрывом. Однако Сафон не поспешил мне на помощь даже после того, как ветка начала гнуться под моим весом. Я попытался сам выбраться наверх, и только после этого Сафон мне помог. Он спас мне жизнь.
– О боги! – воскликнул Ганнон. – Почему он сразу не пришел к тебе на помощь?
– Я не знаю. Мне показалось, что он протянул руку инстинктивно, – ответил Бостар. – Однако я не сомневаюсь, что если бы упал на несколько мгновений раньше, он бы просто стоял и смотрел, как я лечу вниз. Я не понимаю, почему он не бросился мне на помощь сразу. И он не ответил мне, когда я обвинил его в том, что он радуется твоему исчезновению.
– Но почему он так к нам относится? Неужели дело в том, что мы постоянно с ним спорим?
– Тогда меня не было в Иберии. А после того как ты исчез, отец сосредоточил все свое внимание на нем.
Ганнона охватила глубокая печаль. Он вспомнил реакцию Мутта на отказ Сафона отправить несколько человек через реку на помощь оставшемуся там брату. Возможно, дело было не только в том, что он исполнял приказ Ганнибала. Может быть, Сафона радовало, что Ганнон погиб…
– Что такое?
Понизив голос, он рассказал об этом Бостару, и тот печально покачал головой.
– Мы с тобой могли принять такое же решение, но Мутт не сомневался бы, что оно вызывает у нас глубокое горе. Очевидно, Сафон повел себя иначе.
Рассуждения Бостара были логичными, и Ганнон не сумел ему возразить.
– Во что превратился наш брат? – со вздохом спросил он.
– В человека, которым движет жажда власти. Другого объяснения я не нахожу.
Ганнон кивнул.
– Что ты сказал после того, как он тебя спас?
– Что я верну ему долг. Однако с того момента он для меня умер. Я поклялся, что ничего не стану рассказывать отцу. И сдержал слово. – По губам Бостара скользнула улыбка. – Но я не обещал ему про тебя.
– Тебе давно следовало мне рассказать!
– Тебе тоже. По наивности я рассчитывал, что ваши отношения могут улучшиться – пока он не попытался проделать с тобой то же, что проделал со мной. – По лицу Бостара пробежала тень. – Мне следовало бы понимать, на что он способен, после засады у Требии.
– Ни один человек не хочет верить, что его брат способен на такие вещи, – сказал Ганнон. – Мне было стыдно даже думать об этом.
– А если бы Сафон позволил тебе погибнуть в болоте? – В голосе Бостара появился гнев.
– Однако он меня вытащил. Теперь же, как и ты, я приму все необходимые меры, – твердо сказал Ганнон, стараясь не обращать внимания на горечь, наполнившую его сердце. – С этих пор я всегда буду настороже.
– Кто бы мог подумать, что наш брат окажется таким подлым? – На лице Бостара отразилась боль Ганнона.
– Я даже представить себе такого не мог. Возможно, нам стоит обратиться к отцу?
– В этом нет никакого смысла. Отец любит всех нас. И я не думаю, что он нам поверит, в особенности если у нас не будет доказательств. А Сафон станет все отрицать.
– Иными словами, наше слово против того, что скажет он, – задумчиво проговорил Ганнон. – И никто не сможет доказать свою правоту.
Они погрузились в невеселые размышления.
– А ты уверен, что им движет жажда власти? – спросил юноша, все еще пытавшийся понять Сафона.
– Да. Даже в детстве Сафон всегда хотел быть первым. Он старший, и у него все получалось лучше – во всяком случае, до тех пор, пока мы оба не достигли зрелости. Помню, как он разозлился, когда я в первый раз обогнал его в беге. Он сказал, что это случайность, но я сумел снова прибежать первым. А потом я начал проявлять себя лучше, чем Сафон, когда нас готовили к военной службе. Именно тогда он стал мне завидовать и примерно в то же время хуже относиться к тебе.
