— Как это повлияет на вас двоих? — спросил Николас. Несмотря на все, что случилось, он чувствовал себя счастливым. Он принял свою судьбу. И Джорджия держала его за руку.
— Близкие родственники... — произнес Скай.
— Звучит не так уж и плохо, —неуверенно протянула Элис. — Думаю, я смогу к этому привыкнуть.
— В любом случае этого, по-моему, не произойдет, пока мы не поступим в университет. Мне кажется, они подождут до этого времени.
— Значит, ты действительно собираешься принять предложение своего отца? — спросила Джорджия.
— Да, — сказал Скай. — И я собираюсь немного поучиться в Калифорнии и пожить с ним и Лореттой год. Он предложил заплатить за мою учебу, и я считаю, что должен это сделать.
— Ты не сможешь стравагировать оттуда, — заметил Николас.
— Ну, я размышлял об этом, — произнес Скай. — И я думаю, что перестану стравагировать. Отложу в сторону талисман и рясу монаха. Если я хочу поступить в университет, мне лучше сосредоточиться на экзаменах.
На пересадочной станции по дороге между Джилией и Беллеццей у небольшой гостиницы остановились несколько пышных карет. Взволнованный хозяин гостиницы принимал Duchessa из Беллеццы, ее отца-регента, его новую жену и их многочисленных телохранителей и слуг. Молодая Duchessa беспокоилась и много раз выглядывала из окна.
Наконец она услышала шум колес.
— Мне нужен глоток воздуха, — сказала она. — Пойду посмотрю, как там мои кошки.
Взяв с собой только одного телохранителя, она вышла вместе с ним в ночную темноту. Она направилась к конюшням, где усталый Франко спрыгнул с козел и начал распрягать лошадей, которых не очень радовало, что рядом с ними в стойле находятся африканские кошки. Свою юную спутницу Франко выпроводил назад в Джилию еще на предыдущей пересадочной станции.
— Добрый вечер, ваша светлость, — произнес он, кланяясь. — Как видите, эта статуя следует за вами в Беллеццу в целости и сохранности.
— Я хочу поскорее увидеть, в порядке ли она.
— Конечно, — ответил Франко. Он стянул парусину и открыл ящик ломом — он уже открывал его несколько раз на протяжении поездки, а крышка была прикреплена к ящику не очень крепко.
Рука телохранителя потянулась к шпаге, когда он увидел, что из ящика выпрыгивает юноша, но Duchessa только засмеялась. Франко сделал предостерегающий знак телохранителю, который уже доставал оружие.
— Давайте оставим их наедине, мой друг, — сказал он, взял телохранителя за руку и увел его из конюшни. — Он не опасен для Duchessa. Он бы за нее жизнь отдал — и чуть не сделал это.
— Лучано! — воскликнула Арианна. — Я так рада, что ты в безопасности!
Он заключил ее в объятия и поцеловал. И она, в отличие от статуи, с радостью ответила ему тем же.
— Твои волосы все в соломе, — заметила она, когда они выпустили друг друга из объятий.
— Я совершенно недостоин вашей светлости, такой красивой и элегантной, — произнес Лучано, положив руки ей на плечи. — Сними маску, чтобы я видел выражение твоего лица.
Мой телохранитель проколет тебя шпагой, если обнаружит, что ты смотришь на мое лицо, — засмеялась Арианна, развязывая ленты маски.
— Я так не думаю. По-моему, убить герцога — это государственная измена.
— Но ты не герцог, — возразила Арианна.
— Я им буду, если ты выйдешь за меня, — сказал Лучано и снова ее поцеловал. Теперь он ясно видел выражение ее лица. — Ведь так? Герцог Лучано из Беллеццы, консорт прекрасной Duchessa?
— Да, — произнесла Арианна. — Ты им будешь.
— Буду?
— Если ты попросишь моей руки.
— Я прошу.
И я принимаю твое предложение.
— Принимаешь?
— Принимаю, — ответила Арианна. — Всем сердцем.
Заметка о ди Кимичи и Медичи
История Медичи так же тесно связана с городом Флоренцией, как история ди Кимичи — с Джилией. Предок семейства Медичи, или, если правильно назвать итальянскую фамилию, де Медичи, очевидно был врачем (от слова medico[15]). Шесть красных шариков на их гербе, возможно, представляли собой не что иное, как фармацевтические пилюли, или, может быть, это всего лишь часть их семейной легенды. Что известно точно, так это то, что, как и ди Кимичи, Медичи обязаны своим богатством банковскому делу.
Первым банкиром Медичи был Джованни (1360 – 1428), который в некотором смысле является прототипом предка ди Кимичи Фердинандо. Семья Медичи извлекла выгоду из того, что король Англии Эдуард III не смог возместить огромный заем, взятый у двух других флорентийских семей банкиров — Барди и Перуцци. Они так и не получили своих денег обратно. Козимо Старший (1389 – 1464), который женился на женщине из семь Барди, заказал архитектору Бруннелески (построившему церковь Сан-Лоренцо во Флоренции и купол огромного собора города) спроектировать для него дворец на Виа Ларга («широкой улице»).
Проект был сочтен слишком грандиозным, и Козимо обратился к Микелоццо Микелоцци, чей дворец (Медичи-Риккарди) и сейчас можно посетить на Виа Кавоур (современное название Виа Ларга). Я жила в одном квартале вверх от дороги, ведущей из дворца, когда начала писать «Город Цветов». В его капелле, которая, как и предполагалось, висят портреты выдающихся членов семьи Медичи, есть легендарная фреска Беноццо Гоццоли, где изображено путешествие волхвов.
Пьеро де Медичи (1416—1469), во многом послуживший прототипом Фабрицио ди Кимичи, первого герцога Джилии, был известен в основном как отец Лоренцо Великолепного. Он правил всего пять лёт, но его сын Лоренцо (1449—1492), прототип Альфонсо ди Кимичи, отца Никколо, находился у власти двадцать три года.
Лоренцо де Медичи, «il magnifico»[16] — человек, имя которого приходит на ум почти всем при упоминании фамилии Медичи. Он был покровителем искусств, ученым, поэтом, философом и солдатом, а также большим распутником, хотя и оставался при этом любящим мужем и хорошим другом.
Я присвоила семье ди Кимичи, а именно Фабрицио (1425—1485), герцогский титул намного раньше, чем это было в действительности. На самом деле это Алессандро, незаконнорожденный сын Папы Клемента VII, первым объявил себя герцогом Флоренции в 1532 году. Но затем Медичи догнали ди Кимичи — Козимо 1, правнук Лоренцо Великолепного, провозгласил себя великим князем в 1569 году, за десять лет до того, когда та же мысль возникла у Никколо ди Кимичи.
Некоторые Медичи были Папами, как Фердинандо ди Кимичи, Терпимый VI, а самым первым из них был Лев X (Джованни де Медичи, 1475—1521), старший сын Лоренцо. Лев испытывал страсть к еде и напиткам, как и Фердинандо ди Кимичи. Однажды он устроил обед из двадцати пяти блюд для шестисот гостей.
