гору. И когда там будем – перед нами раскроется еще более прекрасный мир. Мы обязательно будем на вершине, потому что знаем: не взобравшись на гору, нельзя увидеть долины.
Валентин Владимирович Овечкин (1904–1968), прозаик, драматург, журналист, чье творчество сыграло большую роль в развитии русской прозы 50—60-х гг., прежде всего документального очерка, посвященного проблемам и бедам современного, в советские времена колхозного, села. В 1958–1968 гг. Овечкин был членом редколлегии журнала «Новый мир». В Китайской Народной Республике писатель побывал в октябре – ноябре 1954 г. в составе делегации советских журналистов, которая совершила большую поездку по стране. Овечкина, естественно, прежде всего интересовали проблемы развития и перестройки китайской деревни, которая в тот период переживала процесс ускоренного кооперирования, раздела и передела земли. Этим темам, как и методам партийного руководства, по преимуществу была посвящена большая статья-очерк Овечкина «В далеком и по-родному близком Китае», опубликованная в московском журнале «Огонек» (1955, № 14 и 15, 3 и 10 апреля), которая ниже печатается с сокращениями. Увиденное произвело сильное впечатление на писателя, и он часто возвращался к воспоминаниям о Китае. В 1957 г. Овечкин написал небольшое предисловие к рассказу китайского писателя Лю Биньяна, намеченного к публикации журналом «Москва». О событиях «культурной революции» и о судьбе писателей, в частности Лю Биньяна, Овечкин с горечью писал в письмах к Л.П. Делюсину, А.Т. Твардовскому, к сыну (см.: В.В. Овечкин. Собр. соч. Т. 3. М., 1990).
В далеком и по-родному близком Китае
Название этих очерков, пожалуй, не совсем точное на чей-нибудь придирчивый взгляд. И географически Китай ведь близок к нам, граничит с Дальним Востоком и среднеазиатскими республиками Советского Союза на протяжении тысяч километров. Но все же от центра России до Пекина очень далеко. Три дня летели мы из Москвы в Пекин самолетом, девять суток ехали обратно курьерским поездом.
Трудно начинать писать о Китае. За короткий срок мы, делегация советских журналистов, увидели там очень много, Пекин, Тяньцзинь, Нанкин, Шанхай, Чунцин, Чэнду, снова Пекин, Шэнян (Мукден), Фушунь, Аньшань, Дальний, Порт-Артур, возвращение в Пекин и с исходной точки обратно в Советский Союз железной дорогой – таков маршрут части делегации, отделившейся в Шанхае от другой группы, которая полетела на Кантон. Трудно писать потому, что понять Китай, его обычаи, культуру, изучить жизнь народа за такой малый срок (мы были в Китае месяц с небольшим) нельзя. Понять и изучить невозможно. Да и не вместить глубокого, всестороннего исследования о Китае в краткий журнальный очерк.
Хочется начать с итоговых впечатлений, с какими чувствами мы покидали Китай, что унесли в душе из этой братской страны. <…>
Все, кому мне приходилось рассказывать о Китае, спрашивали:
– Ну, как там жизнь, похожа на нашу? Много общего с нашим?
Да, очень много общего. При всей несхожести обычаев, языка, культуры, архитектуры городов, внешнего облика деревень, сельского пейзажа, приемов земледелия очень много у нас общего. Пожилому человеку из Советского Союза в Китае на каждом шагу то одно, то другое напоминает наши первые стройки.
Нам пришлось в Китае встречаться и беседовать со многими государственными деятелями, партийными работниками, писателями, журналистами, студентами, рабочими, членами сельскохозяйственных кооперативов, артистами, инженерами, учителями. <…>
Что в Китае похоже на наше, а что не похоже?..
На юго-западе Китая, вокруг Чэнду, столицы провинции Сычуань, равнина. Но какая равнина? Смотришь с самолета: где же поля, а где усадьбы, где границы деревень, сел? Таких сел, какие мы привыкли видеть у себя: больших скоплений домов с улицами и переулками между ними, – здесь нет. Несколько фанз или даже одна фанза с пристройками, огороженные глинобитной стеной, небольшие поля, напоминающие скорее усадебные участки, дальше еще фанза, еще поле, еще фанза – и так на протяжении сотен километров. Земли здесь мало. Но поля очень плодородные. И климат, мягкий, теплый, позволяет снимать два и даже три урожая в год.
Вокруг Чунцина, другого крупного города этой же провинции, древние невысокие, размытые горные хребты, террасные поля. До сих пор многие из нас знали только по учебникам географии, что такое террасные поля. Это небольшие площадки ровной земли, отвоеванные у каменистых хребтов, вьющиеся фигурными ленточками, уступами одна над другой от подножия до середины, а то и до вершины хребтов. Площадки эти выровнены в идеальную плоскость руками человека. Даже сам плодородный слой почвы создан человеком: ведь все это было когда-то сплошным камнем. И из камней, убранных с площадок, сделана ограда по краям каждого поля, чтобы ливнями, бурями не размыло, не разрушило ни вершка земли. Поля, засеянные рисом, заливаются водой, стекающей из водохранилищ, тоже в большинстве искусственно созданных. Какая здесь сложнейшая, взаимосвязанная система орошения! Чуть нарушить ее где-нибудь в верхних уступах или даже на середине террасы, и все ниже расположенные поля останутся без воды.
Смотришь на эти поля-озерца, зеркальными ленточками вьющиеся по склонам горных хребтов, и думаешь: нелегко достается китайскому крестьянину хлеб. Сколько труда вложено в эту землю, сколько пота пролито на ней!
И понимаешь мудрость компартии и народного правительства Китая, проводивших аграрные преобразования своеобразно, с учетом особой приверженности китайского крестьянина к своей родовой земле, которую еще деды и прадеды его, может быть, начинали отвоевывать у этих диких горных хребтов. Земля в Китае не национализирована. Земли отобраны у помещиков, которые раньше, например, в Центрально-Южном Китае, составляя 8 процентов населения, владели 50–60 процентами всей земли. Помещики как класс ликвидированы. Имения у них отобраны. Земельные участки отведены им в размере общих наделов. <…>
Всего в результате революционной аграрной реформы безземельные и малоземельные крестьяне в Китае получили 47 миллионов гектаров земли.
Очень не похоже здешнее земледелие на наше. Сроки сева, уборки – все необычно. Сеют озимую пшеницу в ноябре, в декабре сеют масличные культуры. Убирают то и другое в апреле. Здесь очень рано начинается весна – субтропики ведь, основная часть провинции Сычуань расположена на широте Каира и южнее, – и в апреле первый урожай уже готов. Сразу же после уборки на тех же участках пашут и сеют рис. Между уборкой риса в сентябре и новым посевом пшеницы в ноябре кооператив успевает еще выращивать на отдельных участках овощи, картофель. Пусть картофель не полностью созревает, клубни не достигают нормальной величины, но все же это уже третий урожай.
Некоторые иностранные наблюдатели «приходят в ужас» от «жестокости» китайских крестьян, издевающихся якобы над своими поверженными ниц классовыми врагами. По нашему же мнению, невозможно придумать более гуманного способа превращения бывших помещиков в безвредных и даже, может
