бродов силами немалыми, в две с половиной — три тысячи пеших, не считая стрелков, арбалетчиков и кавалеров, и, не дав мне перестроиться из походных колонн, атаковал мой авангард с двух направлений».
Писать, что врага он видел чуть более двух тысяч и что он угодил по недосмотру Гренера-старшего в засаду, он не собирался.
«Устоять мне удалось, и главное — удалось сохранить обоз. Бежать я не думал, хотя многие меня о том уговаривали. За ночь поставил лагерь на южном берегу Линау, прямо на дороге, в месте удобном, у первого брода. Лагерь мой уже на заре пришли брать мужики снова, но тут Господь уже не дозволил ему нанести мне многих потерь. Но всё равно за два дня я потерял не менее семи сотен своих солдат мёртвыми, побитыми и беглыми, и полторы сотни сапёров. Силы мои теперь малы, а у врага велики, посему прошу вас, господин маршал, с приходом не тянуть. А идти сюда, как уговорено.
Милостью божьей кавалер и полковник,
Иероним Фолькоф фон Эшбахт».
Прочитал дважды. Вышло вроде хорошо, можно было отправлять.
— Максимилиан!
— Да, полковник, вызвать из кавалерии посыльного? — сразу догадался знаменосец.
— Вы спали сегодня ночью? — спросил у него кавалер, заглядывая молодому человеку в лицо.
— Да, как вы легли, так и я лёг.
— Хорошо, — Волков чуть помолчал. — Возьмите у Гренера одного человека, что поумнее, себе в помощь. Езжайте в Нойнсбург. Отдадите письмо маршалу.
— Я? — удивился Максимилиан. — Вы уверены?
В глазах молодого человека кавалер видел удивление.
— Да, уверен. Объясните, что сил у меня немного, но пару дней я продержусь, если у хамов нет пушек, конечно.
— Вас оставлять не хочу.
— Послушайте меня, отдадите письмо маршалу, а сами летите в Ланн со всей возможной поспешностью.
— В Ланн? — Максимилиан ещё больше удивлялся. — За мушкетами?
— За Агнес, — ответил Волков и, пока молодой человек ошарашенно молчал, продолжил. — Везите её сюда и побыстрее.
— Но…
— Ни о чём не спрашивайте, сегодня остановитесь в Бад-Тельце, как следует отдохнёте, завтра днём будете у фон Бока, ещё день, и вы в Ланне, постарайтесь только коней не загнать. Скажите Агнес, чтобы летела сюда, она мне очень нужна.
— Ясно, — сказал Максимилиан, пряча письмо к маршалу в потрёпанный рукав колета.
Волков протянул ему десять талеров:
— Тому, кто с вами поедет… заплатите ему столько, сколько сочтёте нужным, но помните, что Агнес мне тут очень нужна, жду вас через пять дней.
Меньше всего Максимилиану хотелось видеть эту необычную девицу, уж лучше под градом пуль и болтов сидеть за щитом на берегу и стрелять в мужиков, чем ехать за ней, но раз сеньор просит, значит, это важно и это нужно сделать.
— Я привезу её, кавалер. Не сомневайтесь.
Волков обнял его. К Брюнхвальду Бог был милостив, раз дал ему такого сына.
— Скачите.
Хоть он и устал, и шатёр ему уже поставили, но спать он не ложился. Ему всё не давал покоя один вопрос. Он всё никак не мог понять, где могла прятаться рота мужиков, которая напала на вторую роту. Ответ был один: лесок, что тянется вдоль реки.
С двумя стрелками и Куртом Фейлингом он снова покинул лагерь. Кавалер отправился на то место, где дралась вторая рота, и долго бродил по зарослям. Тут так и лежали павшие солдаты, причём как его, так и мужицкие. Их, конечно, было много меньше, чем тех, что лежали дальше по течению, тех, что были в третьей роте. Но всё равно. Это был непорядок, в котором был виноват Рене. Почему он оставил мёртвых валяться в лесу? Почему не забрал? Но сейчас не это занимало его мысли.
Он осматривался вокруг и убеждался, что именно тут и прятались сотни мужиков. А кто ещё мог вытоптать всё вокруг, кто затоптал весь берег следами тяжёлых солдатских башмаков? Его лагерь находился прямо над этим местом. Кашевары ходили к реке за водой, собирали тут хворост и дрова, солдаты рубили лес для частокола, но ему казалось, что всё это было западнее.
Или всё-таки его люди оставили все эти следы?
В общем, этот осмотр ему не много дал. Он вернулся в лагерь и позвал к себе заспанного Гренера:
— Вы сказали, что всё вокруг просмотрели, а лес, что ниже лагеря, у реки, смотрели?
— Первым делом, он же рядом с переправой, — отвечал молодой ротмистр.
— И ничего там не видели? Там же всё вытоптано, там до сих пор следы кованых башмаков на мокром песке видно.
— Я там не был, я ехал по другой стороне, что у оврага. Я и мои люди осматривали овраг.
— Мне нужны те солдаты, что осматривали лес у брода. Хочу поговорить с ними.
Гренер взглянул на него и ответил:
— Те солдаты уехали на тот берег… С отцом.
Волков вздохнул:
— Хорошо, ступайте отдыхать, — и после крикнул: — Господин Фейлинг, коменданта Рене ко мне.
А пока Рене не пришёл, Волков всё думал о засаде и о следах в леске у реки.
Родственник, кажется, тоже спал:
— Вы меня звали, полковник?
А в глазах его читался вопрос: «Господи, что ж тебе не спится? Ты же тоже не спал почти сутки.»
— Я был в лесу, что у брода, — говорит ему Волков. — Там видел наших мёртвых солдат.
— Видно, сержанты в темноте не доглядели, — отвечает Рене.
«В темноте? Бой закончился, когда сумерки лишь опускались. Ночь ещё не пришла. Просто лень было тащить».
— Как ваши люди проснутся, распорядитесь собрать павших и похоронить, и третью роту тоже.
— Третью роту тоже? — переспросил Рене.
— По-вашему, их хоронить не нужно?
— Нет, нужно, конечно, нужно, но я думал, что это могут сделать сапёры, — говорит капитан.
«Нет, это сделаешь ты».
— У сапёров есть дела, на них могут напасть, возьмёте телеги, соберёте павших и похороните их рядом с лагерем, у дороги.
— Как прикажете, — Рене поклонился.
Когда он вышел, Волков вдруг почувствовал, как он устал за последние дни. Лечь, лечь и позабыть про все дела, больше ему сейчас ничего не хотелось. Он позвал Фейлинга и денщика.
— Курт, Гюнтер, помогите мне снять доспех.
— Конечно, кавалер, — отвечал ему молодой человек.
Пока они снимали с него латы, он почти засыпал, но даже сейчас он думал про себя:
«Всё непонятно, непонятно… Хорошо, что я послал за Агнес».
Встал глубоко за полдень, уже когда солнце к вечеру покатилось. Повара к тому времени уже приготовили ему отличную похлёбку из хорошо вываренной курицы, жареного лука и
