— Кто там? — спросил галл.
— Это по поводу ужина, господин, — ответил за дверью грубоватый голос.
Сулла отодвинул щеколду, и на пороге показался нескладный юноша в тунике-униформе компании. И сразу в открытую дверь ворвался плеск воды и шум, издаваемый баржей, плывшей вниз по реке на большой скорости. Снаружи пробивался сумрачный свет. Большая волна перекатилась через борт, облив спину юноши. Он держал в руке список блюд, которые начал перечислять:
— Есть большой выбор копченой рыбы из Скандинавии. Все сорта вареной и копченой галльской ветчины, колбасы. Мы погрузили в Лионе теплые свиные вульвы, фрикадельки в соусе, птицу в вине. Все это мы держим в тепле часов до десяти. У нас имеются три вида белого и четыре красного вина. Что касается белых вин, то это безье, мозельское и битуригское[22]. Красное...
Манчиния прервала его:
— Боги, сжальтесь, разве ты, несчастный болван, не видишь, что я хочу утолить свой голод не вульвой свиньи, а другим блюдом!
— Принеси нам ветчины и холодного мяса, мозельского вина со льдом, и быстро! — перебил Сулла, который искал монету в своем кошельке, прикрепленном к поясу под туникой. — И больше не беспокой нас...
Дураковатый служащий поклонился, положил монету в карман и вышел. Он вернулся несколько минут спустя в сопровождении мальчика, оба они несли в руках, балансируя, по нескольку блюд и корзину с графинами вина и ведерком со льдом.
Каюта была заставлена различными тарелками с едой. Как только дверь закрылась, Манчиния набросилась на еду и вино, поглощая все в большом количестве. Затем, сверкая глазами и раскрасневшись от вина, она сняла платье и предстала перед своим попутчиком во всем великолепии своего дивного тела...
Сулла наслаждался этим щедрым видом итальянской красоты: выступающим холмом Венеры, украшенным черным руном, широкими и крепкими бедрами, длинными ногами.
Она оперлась обеими руками на плечи галла и снова приблизила к нему свои страстные губы.
— Ты разочарован? — прошептала она. — Неплохо, правда? — Ее рука ласкала мускулистую грудь легионера, потом начала спускаться ниже. — Посмотрим, по-прежнему ли ты нечувствителен к моим прелестям, — засмеялась она.
На этот раз желание Суллы оказалось твердым и стойким, и прекрасная римлянка закричала:
— Ах, Сулла, мой солдат! Какое же у тебя там копье! — восхитилась она, обхватывая пальцами оружие, готовое к любовной битве.
Потом она расстегнула галльские штаны Суллы и наклонилась, чтобы приблизить возбужденный рот к плоти, которую она продолжала сжимать своими пальцами.
Сулла закрыл глаза и повалился на кушетку с шерстяным матрасом в роскошной каюте баржи номер XXXVIII компании речных перевозок по Роне и Рейну, кратко называемой «Родания».
Манчиния, вцепившись ногтями в спину Суллы, громко закричала, давая выход оргазму, который сотрясал ее. Потом она внезапно обмякла, мягко осев под весом своего любовника. Счастливая улыбка осветила ее лицо, до тех пор искаженное яростным желанием, которое соединило ее с Суллой в долгом объятии, прерываемом умелыми ласками. Галл убрал руку ото рта своей спутницы, пытаясь заглушить ее крик из опасения, что их могут услышать в соседней каюте. Там, по всей вероятности, ехали две весьма важные особы, которые поднялись на борт в Лионе, то есть еще перед остановкой во Вьенне.
Сулла сам два раза изведал наслаждение в объятиях пышной красавицы брюнетки и захотел выразить ей свою признательность.
— Сегодня я сожалею о том, что раньше отвергал то, что ты мне предлагала, — прошептал он на ушко великолепной итальянке.
Тихая улыбка не сходила с лица его любовницы. Сулла приподнялся, чтобы лечь рядом с ней, изучая взглядом прекрасные черты. Но веки с длинными ресницами были опущены. Потрясенная мощным оргазмом, который лишил ее всех желаний, бушевавших в ней месяцами и не находивших утоления у Патрокла, Манчиния уснула...
Сулла улыбнулся и заложил обе руки за голову, стараясь поудобнее устроиться рядом с пылающим боком молодой женщины. Да, Венера щедро одарила ее... Вчера маленькая Хэдунна отдавалась ему с любовью, смешанной с признательностью, которую она к нему испытывала, и он познал удовольствие от узкобедрой девственницы, которая предлагала ему единственное, чем владела в этом мире. А сегодня эта крупная и красивая статуя из плоти, сраженная сейчас сном, преподнесла ему роскошный подарок... Сулла вспомнил, что приказал выгравировать на золотом браслете для молодой рабыни. Полюбит ли он ее, эту девчушку, так, как любил Маргу, сестру Тоджа, которую боги навсегда забрали у него?
Бывший офицер ощутил, как заныло сердце. Почему он оставил девушку одну на следующий же день после их первой ночи? У Менезия было достаточно дворцов, чтобы поселить их вместе. Менезий... Мысленно повторяя имя своего друга-патриция, которому он был обязан жизнью и к кому сейчас плыл, чтобы вернуть свой долг, Сулла внезапно понял, что его ухо различает, как то же самое имя произносится в соседней каюте. Звуки проходили сквозь перегородку, обшитую ценными породами деревьев, о которую он оперся головой, чтобы отстраниться от Манчинии.
И в самом деле, был слышен приглушенный разговор, иногда перекрываемый шумом волн бурной Роны, бившими о борт мощной баржи, которая и ночью продолжала плыть вниз по реке, ведомая лоцманами, знавшими все ее повороты. Иногда, напротив, часть фразы была более различима, когда говорившие подкрепляли свою речь язвительными словами.
Сконцентрировав все свое внимание, Сулла прижался ухом к перегородке.
— В этом деле Лацертий сам позволил, чтобы им управляли, — сказал один из голосов в соседней каюте.
«Кто этот Лацертий?» — спросил себя Сулла.
Голос продолжил:
— Менезию не удастся стать трибуном... Есть способ помешать ему, и им воспользуются, можете быть в этом уверены, мой дорогой...
— Не хотите ли вы сказать, что он прикажет его убить? — спросил другой голос.
Резкий удар волны о барку на секунду заглушил ответ. Прислушиваясь изо всех сил, Сулла вновь различал слова:
— Когда Руф Корбулон был убит на охоте, никому в голову конечно же не пришло делать сопоставления, но я знаю, что у него были люди в том краю. И не забывайте, что Руф любил охотиться один, со своими знаменитыми германскими гончими, которыми он так гордился и которые пригоняли ему кабанов буквально к ногам. Я не знаю, как он это сделает, но если бы я был на месте Менезия, то занимался бы своей судоходной компанией, банком и любовницами, а о должности трибуна забыл бы... Он хочет получить власть, и он ее получит любыми способами. Его люди проникли в полицию Рима, у него есть люди везде, и поверьте мне, что он...
