мне такое чувство света? Это была не просто случайная близость, она словно распахнула что-то во мне самом, какие-то невидимые, наглухо запертые двери. Отсюда – и лёгкость, и ощущение теплоты. Вспоминал – и согревался, переживая моменты ночи, и удивлялся тому, что простая эрис оставила в нём такое неизгладимое впечатление.
Вечером, уже не скрывая от себя, что ждёт, внимательно осмотрел комнату, передвинул подальше предметы, о которые она могла споткнуться, достал из шкафа ещё одну подушку. Лёг пораньше, потушив все лампы, и стал думать о прошлом. В нём не было раздвоенности, чёткая грань между «было» и «есть» помогала не ощущать себя предающим. Он отпустил прошлое по течению – и оно уплыло, оставив в душе лёгкую грусть и светлую память о той, которую он любил. Как когда-то Гастан, он спрашивал себя: «А чего желал бы ты сам? Если б осталась она, а ты – ушёл? – и отвечал себе искренне и правдиво: чтобы жизнь её не останавливалась, а текла мирно, пусть даже с другим мужчиной…»
Дверь тихо раскрылась. Из коридора падал едва видимый свет, и Игорь успел заметить тонкую пластику движений, от которой у него захватило дух.
Она вошла – и застыла, и минуту стояла, прислушиваясь, пытаясь понять, спит ли он. Он тоже молчал, а потом, чувствуя, что ожидание повисло, как звук невыносимой струны, шепнул:
– Иди ко мне…
И принял её, обнял, привлёк…
«Нет, сегодня я не буду спешить. Я должен узнать твоё имя, услышать голос».
– Ты озябла, – говорит тихо, укрывая её одеялом, – опять бегаешь босиком…
Она молчит, улыбается в темноте. Рука прижалась к его лицу. Хочет поцеловать, но он отворачивается, смеётся:
– Не торопись. Давай познакомимся.
Она качает головой: «нет».
– Почему «нет»? Ты замужем?
Очень сильное «нет».
– Тогда в чём дело?
Ласкает его волосы, льнёт беззвучно: это следует понимать как «прости».
– Мне это не нравится…
Она обнимает крепче. Игорь откидывается на подушку:
– Ну что мне с тобой делать?
Она на секунду замирает, а затем мягко, как котёнок, начинает тереться о его плечо. Он хочет рассердиться – и не может. Поворачивается к ней:
– Я зажгу свет, и мы положим конец всем этим тайнам.
Испуганно держит его за руку, и, кажется, что не она, а всё пространство кричит: «нет!!!»
«Чего же ты так боишься? Может быть, некрасива, уродлива?» Скользит пальцами по её лицу: высокий лоб, безупречно ровные черты, правильный овал подбородка. «Нет, ты скрываешь не лицо: оно, должно быть, прекрасно, ты скрываешь себя…»
Наконец, он смирился. Принялся бережно ласкать её тело, не спеша, изучая, как бы рассматривая в темноте. «Она не юная девушка, хотя кожа чудесна: тёплая, гладкая, с прекрасным оттенком бархатности. Ножки маленькие, как у подростка. Вся тоненькая, гибкая, чувственная». А потом, забыв обо всем, опять целовал, и с наслаждением вслушивался в тихие стоны сквозь прикусанные губы, и всё ждал вскрика, но она лишь застыла на самой высокой ноте, задохнулась, ударила по плечу, и тут же обняла крепко-крепко, и он почувствовал слёзы на своей руке. Прикоснулся губами к лицу: плачет. Значит, всё хорошо.
Она ушла под утро, когда он спал. Не дыша, прикрыла за собой дверь и, едва касаясь ногами пола, побежала по тёплым коврам, свернула влево – и исчезла…
Утром, весело шагая по дворцу, Игорь поймал себя на том, что пристально вглядывается в лица хорошеньких женщин. «Может быть, и не эрис, – подумал он ночью, – а придворная дама, фрейлина, наконец. Или служанка. Служанка? Пожалуй, что нет: слишком изысканна, да и в этом крыле слуги не живут».
Попадающиеся ему представительницы слабого пола, как нарочно, были необычайно хороши. Или это яркое утро так украсило их? Лёгкие, гибкие, с тоненькими фигурками. Все они мило приветствовали Игоря, и в глазах каждой виднелось что-то такое, особенное, женское. Когда в десятый уже раз он с трепетом подумал: «она!», а дама с улыбкой проплыла мимо, врач взялся за голову. «Будь серьёзнее! – приказал себе. – Опусти взгляд и смотри в пол!» Но сухость, ставшая в последнее время привычкой, сегодня оставила его. Напротив, хотелось улыбаться и отвечать на приветствия.
В конце коридора показалась процессия: Юсан-Аминах! Она завершала традиционный обход в окружении свиты. Игорь остановился – и остолбенел. Она светилась! Яркое, безудержно радостное, будто пронизанное солнцем лицо, глаза искрятся, а выражение – как у принцессы, которую позвали замуж. Он не успел понять, в чём дело: она уже протягивала ему свою руку, и врач легко, как пёрышко птицы, пожал её.
Она что-то спросила, он ответил, а сам с изумлением думал: «Да ты сияешь вся! Что случилось? Или я сам так изменился, что вижу тебя другой?» Пока он стоял в недоумении, Юсан-Аминах сказала несколько ласковых слов и прошла дальше. Он только покачал головой…
К вечеру, заглянув в шкаф, Игорь обнаружил, что запас лекарств, которые он принёс месяц назад, подошёл к концу. Осталось несколько коробок с ампулами и пачка антибиотиков. «На завтра хватит, а потом… Потом, хочешь не хочешь, нужно возвращаться». Возвращаться не хотелось: то, что раньше было его домом, сейчас стояло пустым и безжизненным. Но фармацевты этого мира, хотя и, поощряемые молодым императором, трудились усиленно над созданием новых препаратов, были ещё очень далеки от открытия многих уникальных соединений.
«Придётся вернуться. А как же она? – Игорь задумался. – Войдёт, увидит, что меня нет, и подумает, чего доброго, что я тоже куда-то убежал босиком…»
Ночью, дождавшись свою незнакомку, ласково прижался к щеке:
– Завтра не приходи, меня не будет.
Вопрос повис в тишине: «почему?»
– Мне нужно отлучиться.
Она вдруг резко отворачивается и хочет встать.
– Тише, тише, не ревнуй! У меня дела, и ты должна понимать.
Затихает: «понимаю».
– Вот и хорошо. А сейчас расскажи, чем занималась весь день…
Она неслышно смеётся, и ему становится хорошо. «Ты прелесть, – думает он, – хоть я тебя и не вижу».
…Он почти отвык от пространства, а оно поёт, слышны мягкие звуки, а также далёкие-далёкие голоса. Чей-то невесомый смех, будто зов: «Игорь!», и потом опять тишина. Границы миров размыты, расплывчаты, и врат, конечно же, нет. А есть беспредельное море: без берегов, без островов, без прибоя…
Игорь очнулся – и сразу встал. Потянулся к выключателю; свет вспыхнул так ярко, что он невольно зажмурил глаза: отвык от электрического освещения. Не глядя по сторонам, прошёл в зал. На столе стоял пакет. «Молодец, Андрей, всё приготовил». Проверил: анестетики, промедол, пенициллин, несколько групп антибиотиков, стерильные перчатки для операций, – отлично! Хотел направиться в кухню
