— Не знаю, — сказал Рубасов и недовольно спросил: — Кто затеял эту дурацкую вечеринку?
— Не в служебное время, — весело ответил Викулов и расшаркался перед Рубасовым.
— Но это повторяется слишком часто.
— Сегодня исключительный случай. Принимаем нового офицера в свою семью. Традиция!
Рубасов не обратил внимания на слова подполковника.
— Я получил шифровку, — сказал он, — совдепы создают регулярную армию.
— Не получится! — убежденно заверил Викулов.
— К сожалению, получается.
В дверь заглянул Виктор и пригласил к столу. Рубасов ответил, что придет немного позже.
— Ирина Ивановна пришла? — спросил он.
— Они с Олей дышат воздухом. Олюшка взяла ее под свою опеку.
Рубасов одобрительно кивнул головой.
— Будьте, друзья мои, милосердны и человеколюбивы, — назидательно сказал Рубасов. — Помните, у мадемуазель Стрюковой большое горе.
— А она молодчина, хорошо держится! — отозвался Викулов. — Шутка ли, так трагически потерять отца! Да другая бы...
— Пусть она почувствует, что находится среди своих, — сказал Рубасов и попросил сына: — Виктор, когда она придет, пригласи ее ко мне.
— Слушаю, папа, — с готовностью ответил Виктор и вышел.
— Мой друг, почему все вьются вокруг этой Стрюковой? — спросил Викулов.
Рубасов недоуменно пожал плечами.
— Никто не вьется.
— Но, но, я вижу, — с усмешкой сказал Викулов. — Кстати, она на меня не произвела особого впечатления. Этакая простенькая, с серым оттенком. И руки грубые. В общем купчиха, черная косточка.
Рубасов не стал возражать, лишь заметил, что, как ему показалось, у Ирины Стрюковой большая сила воли, чем она выгодно отличается от барышень, которых им приходится видеть хотя бы здесь, в Соляном городке. Он закурил, с удовольствием затянулся ароматным дымом сигары и, остановившись против Викулова, спросил:
— Ты интересуешься, почему Стрюковой столько внимания? Золото. Миллионы. Единственная наследница. Понимаешь?
— Златому тельцу поклонялись и древние, — не без иронии сказал Викулов.
— Как мне кажется, атаман метит выдать ее за своего отрока. Сегодня дважды звонил, спрашивал. Атамана, догадываюсь, тревожит завтрашний день. Да, да. Наше положение все-таки шаткое. Сейчас еще можно уехать за границу, но нужно золото. Без капитала человек повсюду — бедный родственник.
— Друг мой, к чему мрачные мысли? — спросил Викулов.
Лицо полковника исказила мимолетная судорога.
— Я с тобой откровенно... — сказал Рубасов. — Меня мучает вопрос: то ли мы делаем?
— Позволь, позволь, — прервал его Викулов.
Но Рубасов не стал слушать.
— А что, если через десять-двадцать лет нас со всеми нашими делами назовут... темной силой? А? Страшно.
— Это в тебе говорит усталость. Вот, даст бог, наступят ясные денечки, отдохнешь, и кислое настроение как рукой снимет.
Глава пятнадцатая
Надя почему-то ждала, что вечеринка будет многолюдной и была приятно удивлена, когда увидела знакомых: подполковника Викулова, поручика Зубова и Виктора. Кроме них, здесь была еще женщина лет тридцати пяти, которую все звали Васеной. Крикливо одетая, с вызывающе обнаженными плечами, она почти не вынимала изо рта папиросы и, словно преднамеренно, не обращала на Надю внимания. Все же остальные, стоило появиться Наде в комнате, окружили ее; каждый старался сказать что-то приятное, ее засыпали вопросами о Петрограде, Южноуральске.
Надя отвечала немногословно, не скрывая, что у нее болит голова и что ей вообще нездоровится.
По тому, как обильно был уставлен стол закусками и бутылками, она поняла: здесь не голодают.
— Господа! — торжественно произнес Викулов. — Прошу к столу! — Он расшаркался перед Надей и, усадив ее на почетное место, заявил: — Сегодня мы у ваших ног! Господа, наполним бокалы!
— Сегодня за ваше счастье и здоровье мы будем пить до чертиков! — сказал поручик Зубов и жадно выпил бокал вина.
— Ну, как наш город? — спросил сидевший рядом с Надей Виктор.
— А я и не рассмотрела. Темно.
— Мы весь двор исколесили, — с готовностью вмешалась Оля. — Я даже речь произнесла, надгробную...
— Ходить трудно, повсюду оружие, пулеметы, штабеля ящиков, словно гора, — сказала Надя, умышленно оставив без внимания последние слова Оли. — Понравился мне порядок, на каждом шагу — пропуск.
Зубов снова поднял бокал.
— Выпьем, как вы изволили выразиться, за порядок!
— Господин полковник Рубасов знает в этом толк, — сказал Викулов. — Красным сюда доступ закрыт.
Надя поднялась.
— Господа, я предлагаю тост за тех сильных и смелых, которые мысленно с нами, хотя здесь их нет!
— За здоровье вашего жениха — господина Обручева! — прокричал Зубов и поднял бокал.
Надя насторожилась. Опять Обручев! Несколько минут назад она впервые услышала эту фамилию от Оли... Может быть, это и есть тот человек, который выдал Семена? Но где он там в отряде, какую личину надел? Вот что сейчас главное. Его называют женихом, значит, он жених Ирины Стрюковой? Как в данном случае поступить? Надя ждала чего угодно, но только не разговоров о женихе. Эти разговоры надо немедленно пресечь, ведь могут спросить у Нади о нем то, что каждая невеста должна знать о своем женихе, а она ничего не сможет ответить. Надо выкручиваться...
Надя слегка постучала колечком о бокал.
— Господа, — сказала она и обвела всех неторопливым взглядом. — Он мне не жених...
Откровенность ее смутила всех присутствующих.
— Но, позвольте... — удивился Зубов.
— Ирина Ивановна! Но молва... молва! — сказал Викулов.
— Молва — только и всего, — ответила Надя. — Знакомые. Я даже не знаю, где он сейчас... Правда, я все время жила в монастыре.
— Да он там, в Южноуральске, работает, и хорошо работает. За него стоит выпить, — сказал Викулов.
— Красные надолго запомнят студента Шестакова! — рассмеявшись, добавил Зубов.
— Шестакова?..
Наде показалось, что она ослышалась.
— Да, Сергея Шестакова, — весело подтвердил Зубов.
Перед Надей колыхнулась комната, все замелькало и поплыло куда-то. Она покачнулась и, чтобы не упасть, вцепилась руками в край стола.
— Ирина Ивановна, что с вами? — воскликнул Викулов, весело взглянув на Виктора, выражением смеющихся глаз показывая снисходительность тому, как не сильна на выпивку гостья.
А Олюшка обняла Надю за плечи.
— Вам нехорошо? Да? После вина? Может, дать воды?
Увидев готовые брызнуть из глаз Нади слезы, она удивленно сказала:
— Вы... плачете? Ирина Ивановна!
Молчавшая все время Васена, занятая, кажется, только вином, презрительно ухмыльнулась.
