затрагивать. Посмотрим, может, Вальтер сам как-то проговорится, что именно он подозревает или о чем догадывается. – Ну а теперь, дети, идите оба в каюту, отдыхайте. И не переживайте, ради всех святых! Мертвым мы все равно не поможем, надо думать о своем будущем…
Вальтер качнулся, как будто разучившись стоять на зыбкой палубе яхты, медленно поднял глаза на отца, раздумывая или ожидая от него каких-то еще разъяснений, потом губы у него дрогнули как у обреченного на муки человека.
– Я не могу так больше, отец! Я все время чувствовал, чувствовал, что это случится… Хотел заранее… Нет, лучше я сам уйду и оставлю вас в покое… Надо же, приговор молчанием… – Вальтер, видимо, хотел что-то добавить, но неожиданный нервный озноб скрутил его. Он съежился, стиснул руки на груди и, пошатываясь, начал пятиться от ходовой рубки, спиной к леерному ограждению. Карл, потрясенный неприятной семейной сценой – благо чужих никого рядом не случилось! – успел крепко взять Вальтера за обе руки, прежде чем ноги брата достигли фальшборта – еще шаг, и младший Дункель улетел бы в жуткую влекущую к себе бездну…
– Идем, братишка, идем в каюту! Идем, я дам тебе таблетки, успокоишься… Наплюй на все! Все в этом преступном мире проходяще и ненадежно, только своя жизнь имеет какую-то ценность! – Карл понимал, что молотит вздорную чепуху, но надо было отвлечь брата от мрачных мыслей, увести с палубы и уложить в постель.
Дергая плечами, сквозь навернувшиеся слезы сделав неимоверное усилие, чтобы прогнать зловещий предмогильный озноб и снять с лица гримасу душевной боли, Вальтер отступил от фальшборта, обеими ладонями потер щеки и виски, потом, покачиваясь, оглядел палубу, словно видел ее впервые, бессвязно пробормотал:
– Да-да, так будет лучше… Это пройдет быстро, я успокоюсь… скоро. Прощайте… – Кому было адресовано это убийственное по своему смыслу «прощайте», Вальтер не стал пояснять, но кроме застывшего на месте отца с бледным лицом и взволнованного старшего брата – если не считать рулевого и моряка на шкотах, которые не слышали этого разговора, – рядом никого не было.
– Иди, сынок, выспись и отдохни хорошенько. Вот увидишь, поутру все твои переживания окажутся кошмарным сном, ты избавишься от них и непременно забудешь.
– Конечно, отец… Все забудется, все-все, как будто никогда и не было здесь, а на небесах – там все по-другому…
Отто истово перекрестился, когда оба сына спустились в свою каюту, подумал с немалым облегчением: «Хорошо, что баронессы рядом не оказалось. Только ей и не доставало выслушивать подобные разговоры. Она и так встревожена катастрофой со второй яхтой, а тут еще наши семейные проблемы. Я вижу, что Марта искренне сочувствует Вальтеру, но увы, ничего уже не переделаешь. Хоть в этом Цандер оказался удачливым. Зато с Тюрмахером совершил непоправимый промах, и я вынужден был пойти на крайние меры, чтобы избавиться от кровожадных прилипал… Не-ет, не кровожадных, а жадных до чужого золота! Надеюсь, что теперь мне ничто уже не помешает до самого конца намеченного маршрута. Лишь бы погода благоприятствовала нашему плаванию, не волновала бы… баронессу».
Отто тряхнул головой, опомнился, прогнал эти не к месту вроде пришедшие размышления – к чему припутались в мыслях баронесса и погода, понять не мог, но одно уяснил – баронесса Марта прочно входит в его жизнь, так прочно, что даже Вальтера потеснила на второй план, потому как беспокоится о ней не меньше, чем о сыне. Даже если не больше – Вальтер всецело его, а вот баронессу завоевать – это покажет лишь будущее…
– Будущее! – прошептал Отто. – Кому оно ведомо, наше будущее? Разве что небесам? – Он усмехнулся скептически и поднял взгляд вверх, словно обращался с этим вопросом к Господу.
Небеса, затянутые темными тучами, ответили настораживающим и пугающим молчанием. Сквозь немногие просветы видны были немигающие огоньки редких звезд.
«Словно волчья стая окружила меня, следит зелеными глазами, следит и ждет, когда упаду», – почему-то пришло такое недоброе сравнение, и он поспешил отвести глаза от безмолвной небесной пустыни.
Г. Геринг первые десять лет своей жизни провел в г. Виндхуке, в Юго-Западной Африке, ныне Намибии.
Плюмбаго – лианоподобный многолетний кустарник, выращивается на юге Африки как декоративное растение.
Согласно греческой мифологии великий певец, сын речного бога Зара Орфей отправился в царство мертвых, чтобы упросить бога Аида отпустить снова на землю горячо любимую, но рано умершую жену Эвридику.
Руководитель военизированной юношеской организации «Гитлерюгенд».
Изобретатель печально известной «душегубки».
Цандер – судак (нем.).
Конгресс демократов ЮАС объединял европейцев, выступающих против расовой дискриминации на юге Африки.
Майн готт – мой бог (нем.).
Только для европейцев (англ.).
Кугель – ядро (нем.).
Ахеронт – «пограничная» река в царстве мертвых, через которую перевозчик Харон перевозил в царство Аида души умерших (греч. миф.).
Таузенд тейфель! – Тысяча чертей! (нем.)
Ангстгегнер – пугало (нем.).
«Народный лист» – орган националистической партии на языке африкаанс. Издавался в г. Блюнфонтейне, ЮАС.
Шкафут – часть верхней палубы вдоль бортов между мачтами.
По приказанию Индры, царя небес, отвечающего за снабжение земли водою, все облака появились над селением Врндаваной и стали проливать нескончаемые потоки воды со всей силой и мощью. Жители поспешили просить защиту у Кришны. Кришна одной рукой поднял холм Говардхану, как ребенок поднимает с земли гриб. Все жители Врндаваны вошли под огромный холм и оказались в безопасности вместе со своим имуществом и животными (инд. миф.).
Цум тойфель! – К черту! (нем.)
Траверз – направление, перпендикулярное курсу судна.
Минные банки – мины, поставленные группами по несколько штук рядом для большей вероятности поражения проплывающих мимо кораблей.
Геспериды – дочери титана Атласа, который держал на своих плечах небесный свод (греч. миф.).
Нерей – вещий старец, отец Амфитриты, жены бога
