простые одежды и отправил их рыть каналы. Заложники, возмущенные таким вероломством, смогли убить ибн Османа, а затем покончили с собой, не дожидаясь казни.
Арабы искусно пользовались разобщенностью местного населения и отсутствием сильной единой власти в среднеазиатских областях. Вот показательный пример. В 696 году хорасанский наместник Умейя ибн Абдаллах приказал наместнику Тохаристана Букайру выступить в поход на Мавераннахр, так арабы называли территории, лежавшие за Амударьей, [46] а Тохаристаном с конца IV века стали называть Бактрию.
Для того чтобы снарядить войско, Букайр… «сделал заем у жителей Согда и его купцов»! От этом пишет в «Истории пророков и царей» ат-Табари, и у нас нет причин подвергать его слова сомнению, поскольку «отец мусульманской историографии» [47] имеет репутацию правдивого рассказчика. Получается, что согдийцы ради получения выгоды оплатили интервенцию против своих же собратьев! Если не удивляться этому, то остается удивляться тому, почему арабы не захватили всю Среднюю Азию уже во второй половине VII века. Однако же не захватили – арабские набеги из-за Амударьи продолжались до начала VIII века.
В 704 году наместником Хорасана был назначен амбициозный, умный и энергичный Кутейба ибн Муслим, который сразу же начал готовиться к покорению Мавераннахра. «У мастера плов сам собой варится», – говорят узбеки, желая намекнуть на то, что умелый человек легко справляется с трудными задачами. Кутейба ибн Муслим начал с того, что в 708 году захватил Кеш (современный Шахрисабз). В 709 году ему покорилась Бухара, в 712 году – Хорезм с Самаркандом, а в 713-м – город Чач, известный сейчас как Ташкент. Годом позже покорение Средней Азии завершилось захватом Ферганской долины.
О налогах уже было сказано выше, осталось сказать о повинностях. Достоверно неизвестно, как решался вопрос с привлечением рабочей силы для строительства городов или рытья каналов в доарабский период, но при арабах все общественные работы стали повинностью дехкан. Именно дехкан, как наиболее многочисленной и привычной к физическому труду категории населения. По первому зову, вне зависимости от загруженности делами, дехканин был обязан явиться с инструментами и запасом провизии на указанный срок. Если прежде свободные земледельцы ощущали себя хозяевами на своей земле, то теперь и свободные, и зависимые были низведены до подневольного положения. Можно было улучшить свое положение принятием ислама, но на первых порах арабского владычества обращение среднеазиатских жителей в ислам шло туго. Отдадим арабам должное – они не насаждали веру в принудительном порядке, хорошо понимая, что принуждение приводит к неискренности, а от неискренности не происходит ничего хорошего. Жителям завоеванных арабами земель предоставлялась свобода выбора, и тот, кто принимал ислам притворно, без зова души, сурово осуждался. Впрочем, подчас в дело пускался подкуп. Согдийский историк X века Абу Бакр Мухаммед ибн Джафар Наршахи в своей «Истории Бухары» рассказывает о том, что Кутейба ибн Муслим после завоевания Бухары распорядился, чтобы каждому посетившему пятничную молитву в соборной мечети выплачивалось по два дирхема. [48] На эти деньги можно было купить шесть-восемь ман мяса, а ман был приблизительно равен восьмистам граммам. По сути, посещение пятничной молитвы давало бедняку пропитание на неделю, в этом и состоял расчет ибн Муслима.
Первое издание «Истории Бухары» Наршахи на французском языке. 1892
Первыми ислам обычно принимали купцы, которым пребывание в составе огромного халифата сулило большие выгоды, особенно с учетом того, что пророк Мухаммед считал торговлю достойным занятием (как и прочие способы приобретения жизненных благ дозволенным путем). Понятие воздержания – зухд – не предполагает огульного отказа от всех земных благ. Зухд – это в первую очередь отрешение от зла, от той скверны, которая распространена среди людей. Благочестивый торговец, приобретающий прибыль законным путем (без обмана и стяжательства) и жертвующий положенное в пользу неимущих, заслуживает всяческого уважения. Пророк Мухаммед говорил, что «кто зарабатывает дозволенным способом достаточное для того, чтобы прокормить семью и оказать помощь соседу, чтобы не было нужды просить у людей, тот встретит Аллаха с лицом, сияющим как полная луна». Следом за торговцами к исламу начала обращаться знать, а среди простонародья языческие культы сохранялись довольно долго – до конца VIII века, и надо признать, что зачастую принятие ислама было обусловлено не душевной потребностью, а стремлением избавиться от уплаты джизьи и хараджа.
Дольше прочих сохраняли приверженность своей вере сторонники манихейства, религиозного учения, созданного в середине III века. Манихейство, получившее в Средней Азии довольно широкое распространение, заслуживает того, чтобы ему уделили немного внимания. Это учение создал некий Сураик из знатного парфянского рода Аршакидов. Сураик проповедовал под прозвищем Мани, что в переводе с греческого означает «дух». Соответственно его учение назвали манихейством. Если у зороастрийцев Добро боролось со Злом, то в манихейской концепции мироздания существовали Свет и Мрак, никак не связанные между собой. Праведники следуют путем Света, а грешников поглощает Мрак, и каждый человек делает выбор своего пути… Адептов, в первую очередь, привлекала именно простота манихейской системы – люди любят простые решения и тянутся к ним всей душой.
И на покоренных землях, и в «сердце» халифата многие и многие были недовольны политикой Омейядов, которые с течением времени все сильнее обнаруживали свою узурпаторскую сущность. Надо признать, что омейядские правители в большинстве своем были людьми, больше полагавшимися на силу, нежели на согласие. Результат не замедлил сказаться: в 750 году представители рода Аббасидов, ведущего свое начало от дяди пророка Мухаммеда Аль-Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, свергли Омейядов на всей территории халифата за исключением территории Пиренейского полуострова, где впоследствии был образован Кордовский эмират, не имеющий никакого отношения к нашему повествованию. В Средней Азии Омейяды воспринимались как жестокие угнетатели со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до поддержки Аббасидов не только знатью, у которой всегда имелись свои потаенные и веские резоны, но и простым народом, которому было все равно, кому платить налоги. С Аббасидами связывались определенные надежды, но они не оправдались – новые правители оказались ничем не лучше прежних.
Весьма показательным оказалось восстание, поднятое в Бухаре уже в 750 году арабом Шариком ибн Шейхом ал-Махри. Шарик был шиитом, [49] что определяло его оппозиционные настроения. Для своего восстания он выбрал очень удобный девиз, пришедшийся по сердцу не только бухарцам, но и прочим жителям Средней Азии – не для того мы скинули иго Омейядов, чтобы стать рабами Аббасидов. «Был человек из племени арабов, который жил в Бухаре и прославился своей храбростью, – пишет в «Истории Бухары» Мухаммед Наршахи. – Он принадлежал к приверженцам шиизма и призывал людей признать халифат потомков повелителя правоверных Али, да приветствует его Всевышний. Он говорил: «мы теперь избавились от необходимости терпеть Марванидов [Омайядов], но нам не следует терпеть Аббасидов, нужно, чтобы наместники Пророка происходили из числа его потомков» (ни Омайяды, нм Аббасиды к
