принудили к разводу и бросили в темницу в Самарканде, откуда он бежал и обратился к Али ибн Исе, который к тому времени перенес свою резиденцию из Мерва в Балх, с просьбой о пощаде. Вроде как Али ибн Иса смягчился и позволил Рафи вернуться в Самарканд, но по возвращении тот собрал вокруг себя молодцов, напал с ними на резиденцию самаркандского наместника, убил его и провозгласил себя правителем. Самаркандцы, доведенные до отчаяния притеснениями Али ибн Исы и его ставленников, охотно поддержали Рафи.
Али ибн Иса отправил для подавления мятежа войско под командованием своего сына, которое было разбито восставшими. Разбили они и другое войско, более крупное, которое Али ибн Иса возглавил лично. Успехи самаркандцев вдохновили жителей других земель. Вскоре восстание охватило значительную часть Мавераннахра и перекинулось на Хорасан.
Угроза отпадения от халифата двух плодородных областей вынудила Харуна ар-Рашида сместить Али ибн Ису. По приказу халифа новый наместник Хорасана Хузайма ибн Аюн заковал Али ибн Ису в цепи и ежедневно приводил в таком виде в соборную мечеть Мерва на всеобщее обозрение. Все имущество Али ибн Исы было конфисковано. Хузайма ибн Аюн объявил о том, что незаконно отнятое имущество будет возвращено владельцам, которые смогут подтвердить свои права на него. Хорасан после этого успокоился, а за Амударьей восстание продолжалось и вскоре охватило весь Мавераннахр. Рафи ибн Лайс показал себя не только искусным военачальником, но и справедливым правителем, заботящимся о благе подданных. Это привлекало к нему людей, а смещение Али ибн Исы восставшие восприняли без энтузиазма – они хорошо помнили, сколь преходящей бывает справедливость халифа.
В марте 809 года Харун-ар-Рашид скончался, успев назначить наместником Хорасана своего сына аль-Мамуна, мать которого была персиянкой. Новым халифом стал другой сын – аль-Амин, рожденный знатной арабкой.
Действуя не только силой, но и уговорами, Аль-Мамун в 810 году смог погасить восстание, причем сделано было это мягким путем. Рафи ибн Лейс и все те, кто добровольно сложил оружие, получили прощение. Аль-Мамун хорошо усвоил урок, преподанный историей. Он понимал, насколько непрочны мир и спокойствие в среднеазиатских владениях халифа. Аль-Мамун не мог обеспечить навсегда справедливое управление в Хорасане и Мавераннахре – рано или поздно появится новый Али ибн Иса и старая история повторится, но мог сделать так, чтобы народное недовольство не направлялось против арабов. Под началом аль-Мамуна служили Асад ибн Саман и четверо его сыновей. Эти люди заслужили доверие аль-Мамуна тем, что помогли ему склонить Рафи ибн Лейса и его окружение к прекращению восстания. Одним из визирей аль-Мамуна был иранец Фадл ибн Сахл. Аль-Мамун назначил двоюродного брата Фадла Гассана ибн Ибада наместником Хорасана и приказал ему поставить правителями областей сыновей Асада ибн Самана. Нух ибн Асад стал правителем Самарканда, Ахмад ибн Асад – правителем Ферганы, Шашем (Ташкентом) и сопредельными областями стал править Яхья ибн Асад, а правителем Герата был поставлен Ильяс ибн Асад. С одной стороны, решение было правильным, поскольку Саманиды являлись своими для местного населения, пользовались уважением и доверием и никак не ассоциировались с арабами, но с другой, были созданы предпосылки для последующего отторжения Хорасана и Мавераннахра от халифата – если в чем-то выигрываешь, то в чем-то должен проиграть.
Шахристаны, кухендизы, рабады
«Шахристан» и «кухендиз» – это иранские термины, а «рабад» – арабское слово. Шахристаном называлась часть иранского или среднеазиатского города, окруженная укрепленной стеной. Арабы называли шахристан «мединой». Внутри шахристана мог находиться кухендиз, он же касба, городская цитадель, заключавшая в себе не только общественные, но и частные постройки, наличие которых в сердце города не должно никого удивлять – знатные и богатые люди предпочитали селиться в наиболее укрепленном месте, а к их домам лепились жилища «обслуживающего персонала». Снаружи к городской стене прилегал рабад, [52] пригородная окраина, которую узбеки называют «махаллят». Изредка и рабад обносился оборонительными стенами, как, например, было в богатом Самарканде, столице Согда. Но чаще всего рабад не был укрепленным. Наличие в городах двух оборонительных стен создает определенные проблемы историкам при чтении исторических документов. Не всегда понятно, что именно имел в виду автор – собственно шахристан или окруженный стеной рабад? А если речь идет о рабаде, то о каком – о том, что примыкает к шахристану, или же о предместье, находившемся вне стен? И как вообще быть с определением границы города? По какой стене ее считать? Но вообще-то грамотный подход предполагает проводить границу города по наружному периметру составляющих его поселений, поскольку то, что примыкало к стенам, было частью города, а не совокупностью пригородных селений. Но недаром же среди историков ходит такая шутка: «Если хочешь поссорить ученых между собой, то попроси их показать на карте границу древнего Самарканда».
Возьмем Самарканд за образец крупного старинного города (да простят нас Мерв и Хорезм!) и познакомимся с ним поближе. В трактате «Книга стран», написанном арабским географом Ибн аль-Факихом аль-Хамадани на рубеже IX и X веков, говорится: «Самарканд построил Искандер Двурогий [Александр Македонский]. Окружность его стен двенадцать фарсахов. [53] В городе двенадцать ворот, [54] и от ворот до ворот расстояние в один фарсах. На вершине стены бойницы и башни, предназначенные на случай войны. Все двенадцать ворот двустворчатые, деревянные. В дальнем конце еще двое ворот, а между ними жилище стражников. А когда ты пройдешь посевы, то остановишься в рабаде, где есть постройки. Затем ты попадешь в город, который тянется на пять тысяч джарибов. [55] Там четверо ворот… затем ты входишь во внутренний город, площадь которого две тысячи пятьсот джарибов. В этом городе соборная мечеть, кухендиз и резиденция правителя. В городе есть проточная вода. А внутри большой стены есть реки и каналы. У кухендиза железные ворота в начале и в конце».
Слово «кухендиз» переводится как «старая крепость». В дошедших до нас документах «кухендизами» называются крепости пяти городов: Балха, Бухары, Мерва, Нишапура [56] и Самарканда. В исторических художественных произведениях нередко можно встретить упоминания о содержавшихся в крепости преступниках. После постройки «больших» оборонительных стен кухендизы теряли свое военное значение, и их приспосабливали под тюрьмы – не стоять же таким крепким постройкам без дела. Древние свидетельства, касающиеся Самарканда, крайне ценны, ведь Чингисхан разрушил старый Самарканд практически до основания.
О том, насколько богат был древний Самарканд, можно судить хотя бы по размеру добычи, захваченной Кутейбой ибн Муслимом при завоевании города. Ат-Табари пишет: «Кутейба заключил с ними [самаркандцами] мир на условии [выдачи] ста тысяч голов, [разрушения] храмов огня и украшений идолов. Он взял обусловленное мирным договором, ему принесли идолов, и они были обобраны и поставлены перед ним: сложенные вместе, они возвышались как огромная башня, и он велел их
