Ознакомительная версия.
Франц сказал недовольно:
— Я же просил вас…
— Вы стали пугливы. Нас никто не слышит, а если бы и услыхали…
— И все–таки…
После паузы полковник спросил:
— Когда вы скажете девчонкам о перемене их профессии?
— Не люблю откладывать. Лучше сейчас.
— Я взгляну на приборы и приду посмотреть спектакль.
Сразу все стихло. Генриетта осторожно выскользнула из туалета и чуть не столкнулась с розовощеким. Тот посмотрел на нее подозрительно, спросил по–немецки:
— Что вам тут нужно?
Генриетта сообразила, что не следует выдавать свое знание немецкого, и только пожала плечами.
— Сядьте на свое место, мадемуазель, — приказал тот уже по–французски.
В конце самолета стоял Густав, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
Франц прошел вперед, заглянул в кабину — оттуда вышел человек еще выше Густава и наверняка сильнее.
«Полковник», — поняла Генриетта. Она сидела возле иллюминатора, спрятавшись за спинку кресла, и ждала. Догадывалась: сейчас произойдет нечто страшное.
— Минутку внимания, девушки, — захлопал в ладоши розовощекий. — Я должен сделать довольно срочное и, может, для некоторых неприятное сообщение… — Вынул из кармана какие–то бланки, помахал ими над головой. — Знаете, что это такое? Точные копии договоров, которые вы подписали с нашей фирмой. Обратите внимание на пункт шестнадцатый… — Бросил бланки передним девушкам. — Вчитайтесь в него внимательно, мои козочки. Понятно? Кто из вас нарушит договор — заплатит пятьсот тысяч франков! — Улыбнулся доброжелательно и сказал мягко, ласково, словно сообщал что–нибудь успокоительное: — Но это так… Просто для формы, мои дорогие, чтобы вы поняли, что нет смысла брыкаться и показывать коготки. Но что поделаешь, наша фирма имеет уже достаточно экскурсоводов, мне сообщили об этом уже в последнюю минуту, и вам придется как–то по–другому обслуживать клиентов… В ночных кабаре Танжера… Вы поняли меня, козочки?..
Ровно гудели моторы, никто из пассажиров не проронил ни слова. Потом девушка, сидевшая за Генриеттой, сказала тихо и как бы с удивлением:
— Какой мерзавец!
А другая, не поднимаясь, произнесла спокойно:
— Вы плохой шутник, мосье Жан…
— Если вы так воспринимаете мою откровенность, то я молчу… Но прошу учесть, мы не церемонимся с непокорными!
Теперь поняли все. Кто–то заплакал, а высокая брюнетка, что сидела в первом ряду, зло бросила розовощекому в лицо скомканный договор и истерично закричала:
— Вы негодяй!.. Мы пожалуемся! Вы не имеете права!..
— Имеем, козочки… Обратите внимание на пункт четырнадцатый: фирма может использовать вас на других работах. Вам ясно, мадемуазель? На других работах…
— Подлец! — Девушка закрыла лицо руками и заплакала.
— Вам не удастся нас обмануть! — Вскочила ее соседка и двинулась на Франца с поднятыми кулаками. — Мы заявим в полицию!
Полковник сделал шаг вперед, и девушка отступила, словно натолкнулась на непреодолимую стену.
— Вот что, райские птички, — произнес грозно полковник, — я с вами не собираюсь разводить церемоний! Я здесь и полиция и закон! Кто не будет повиноваться, голову сверну!..
— Так точно… — подтвердил Франц. — Однако должен напомнить вам, козочки, что мы предлагаем прекрасные условия. Можете получить вдвое, а то и втрое больше, чем обусловлено контрактом. За три года можно заработать приличную сумму. Вернетесь в свой Париж богатыми невестами… Решайте, фирма гарантирует полную секретность.
— Какой мерзавец! — не выдержала соседка Генриетты, рванулась вдоль сидений, занесла над головой сумочку, но Франц перехватил ее руку, толкнул в грудь. Девушка зашаталась, но удержалась на ногах, ухватившись за спинку кресла, затем плюнула Францу в лицо.
Франц поднял руку; еще мгновение, и ударил бы — даже пощечина принесла бы ему удовлетворение, — но сдержался.
— Я припомню это вам, мадемуазель… — процедил со злобой, вытираясь. — Густав! Наведи порядок!
Тот протиснулся в узком проходе, положил девушке на плечи руки, легко подмял ее, завернув руки назад, и бросил в кресло, да так, что она ударилась головой о бок Генриетты.
— Ну? — спросил Густав. — Кому еще не нравится?
Все молчали.
— Ничего, козочки, привыкнете, — сказал розовощекий благодушно. — У вас будут прекрасные условия: отдельная комната, хороший портной, вкусная еда… Вам просто повезло, мои дорогие…
Генриетта приподнялась.
— Чего тебе? — задержал ее Франц. — Куда?
Генриетта только указала в сторону туалета.
— А–а, — розовощекий пропустил ее, но, когда она взялась уже за ручку двери, остановил резким окриком: — Стой!
Заглянул сам в туалет, осмотрел все тщательно. Генриетта оперлась о стенку, вынула платок из сумки, зажала рот.
— Иди! — подтолкнул ее Франц, и Генриетта склонилась над умывальником, закашлялась.
Ангел постоял несколько секунд и прикрыл дверь.
Девушка, продолжая кашлять, быстро вынула из сумочки блокнот, прыгающим почерком набросала несколько строк, вырвала страничку, сунула в конверт и написала адрес. Заклеив конверт, сунула его под блузку и вышла из туалета.
Спутницы сидели тихо, с ужасом поглядывали на Густава, прохаживающегося между креслами.
Генриетта упала на свое кресло и посмотрела в иллюминатор. Далеко внизу, где морская синь сливалась с синевой неба, проступала темная полоса, самолет уже шел на посадку.
Франц спрыгнул на землю первым. Генриетта видела, как он делал кому–то знаки, размахивая руками. Скоро из–за кустов медленно выползли легковые автомашины.
Франц оглянулся и позвал:
— Выходите, мадемуазель Лейе!
Сказал как добрый знакомый, который сейчас подаст руку и поможет сойти по трапу.
— О багаже не волнуйтесь, его привезет грузовик.
Генриетта зашла за хвост самолета, осмотрелась вокруг. Окна в машинах закрыты шторами. Она сломала ветку куста, глянула исподлобья: не смотрит ли кто? Затаив дыхание, вытащила конверт, чтобы наколоть его на длинную колючку, но не успела сделать это: рядом затормозила длинная серая машина. Прикрыла конверт сумочкой и первой влезла в машину, чтобы занять место с краю.
Автомашины уже отъезжали, когда Франц плюхнулся на первое сиденье. Ехали по выбоинам, раскачиваясь в разные стороны.
Выбрав удобный момент, Генриетта надавила коленом на рукоятку — дверца открылась, и конверт упал в щель.
— Закройте двери, — резко обернулся Ангел. — Бежать тут некуда!
Генриетта выдержала его взгляд.
***
Сергей брился в ванной, когда зазвонил телефон. Дубровский, выключив электробритву, поспешил к письменному столу. Вначале ничего не понял — какой–то взволнованный голос сообщал о письме ив Танжера… о несчастье…
Ознакомительная версия.
