Ангельда шла пустыми коридорами, осторожно наступая на половицы, стараясь не создавать шума. Сердце у неё стало биться чаще, а всё тело заполнила радостная сила. Она всегда испытывала такие ощущения, перед тем, как собиралась колдовать, ещё с детства, когда она познала таинства колдовства и знахарства. Княгиня вошла на кухню, развела огонь в очаге и наполнила котелок водой. Затем она укрепила казан над пламенем и достала, собранные ею в лесу травы. Ангельда аккуратно разложила их в особом порядке на полу возле очага и стала дожидаться, пока закипит вода в казане. Как только появились первые бульбы, княгиня взяла в руки растение, которое лежало первым в ряду слева, бросила его в воду и произнесла:
— Дурман трава, затумань разум того, кто выпьет это зелье своей силой, и сделай так, чтобы он выполнял все мои пожелания.
Затем Ангельда бросила второе растение с синими цветами и проговорила:
— Хмель-цветок, посели в сердце того, кто будет пить это зелье неудержимую тягу к веселью и наслаждениям.
Потом она взяла ветку с белыми цветами, бросила её в воду и произнесла:
— Цветок папоротника, сделай так, чтобы тот, кто выпьет это зелье, полюбил меня с такой силой, что готов бы был даже умереть из-за этой любви.
Ангельда размешала колдовской отвар, затем сняла казан с огня, и налила зелье в небольшую флягу. Княгиня взяла кухонный нож и уколола себе указательный палец, выдавила несколько капель крови в отвар и сказала:
— Дух великой колдуньи Седаны, услышь меня. Подай мне знак, если ты согласна помочь мне.
Ангельда почувствовала, как холод пронзил всё её тело, дыхание стало прерывистым, а грудь сжала неведомая сила.
— Отпусти меня, — попросила Ангельда и произнесла заклинание, оберегающее от духов. — Дездебор кху, дездебор.
Дыхание у княгини нормализовалось, боль в груди прошла.
— Дух Седаны, — продолжила заклинание Ангельда, — дай силу этому зелью и сделай так, чтобы мои пожелания воплотились в эту воду.
Яркие синие искры засветились в отваре. Княгиня осталась довольна результатами своих действий. Она наполнила зельем пузырёк и положила его себе в рукав. Остаток отвара княгиня выплеснула в очаг. Уголья зашипели, и поднялся пар от потухшего огня. Ангельда подошла к двери и отворила её. В коридоре стоял Раднер.
— Ну, что всё тихо? — поинтересовалась княгиня. — Никого не было?
— Никого, — шёпотом ответил викинг. — А что это за запах такой странный?
— Поменьше принюхивайся, — посоветовала Ангельда. — А то станешь моим рабом.
— Можно подумать, что я уже не ваш раб, — тихо пробурчал Раднер, но на всякий случай отошёл подальше от кухонной двери.
— Иди, отдыхай, — разрешила Ангельда. — Сегодня ты мне больше не нужен.
По дороге в свою спальню, княгиня заглянула в комнату к сыну. Мальчик крепко спал, сжимая в кулачке маленький деревянный меч, которую выстругал для него Вадим.
— Спи, сынок, — подумала Ангельда, — набирайся сил. А я всё сделаю, чтобы та стал королём, таким же могущественным, как твой дед.
В городе Упсалы в своём дворце финский король Людбранд с самого утра собрал придворных, чтобы провести с ними совет. Среди собравшихся, находились три наследных принца: старший из братьев Трувор, средний Синав и младший Рюрик.
Тревожные вести, пришедшие с пограничных с Финляндией территорий, очень обеспокоили короля. Дело было в том, что славянские города отказывались платить дань Финляндии. Людбранд сильно злился так, как считал, что славяне обязаны это делать. В недалёком прошлом, король завоевал эти города. Но после того, как Новгородский князь Гостомысл разгромил норманнского короля Эрика, славяне изгнали финских наместников и отказались платить подати варягам. Людбранд человек средних лет, невысокого роста имел вспыльчивый и упрямый характер. Он мог добиваться того, чего хотел, используя любые способы. Женой короля была новгородская княжна Умила, дочь Гостомысла. И то, что Людбранд состоял в близком родстве со славянами, не мешало ему частенько совершать нападения на их земли.
— Мне доложили, что жители в Старой Ладоге, — сурово говорил Людбранд, обращаясь ко всем, кто находился в тронном зале, — выгнали нашего наместника и теперь отказываются платить нам дань, на которую мы имеем все права. После того, как мой свекор разгромил нашего брата короля Эрика Непобедимого, славяне вообще обнаглели. Нас, руссов, они вообще уже ни во что не ставят и не бояться. Пора им напомнить, кто мы такие. Для начала восстановим наши права в Старой Ладоге. Ты, мой старший сын Трувор, отправишься туда с дружиной. Потребуешь с них дань за этот год и ещё за два последующих года вперёд. Будут знать в следующий раз, как выгонять наших наместников и не платить вовремя. А, если станут противиться, то всех их старшин повесь, город разори, а горожан бери в плен. Понял меня?
— Я понял Вас отец, — ответил Трувор. — Всё сделаю по вашему слову.
Позади старшего брата стоял Рюрик. Это был молодой человек, выше среднего роста, крепкого телосложения. Волосы белого цвета доходили до плеч. Взгляд голубых глаз был внимательный и несколько задумчивый. Он сделал шаг вперёд и проговорил:
— Отец, разрешите и мне поехать вместе с Трувором.
Король с удивлением посмотрел на младшего сына и спросил:
— Что это ты так вдруг захотел? Помнится раньше, ты не любил участвовать в подобных походах на славян. Да, и деда своего Гостомысла ты всегда почитал. А ему не понравится, что мы делаем, когда он узнает об этом. Не боишься расстроить своего дедушку?
В голосе короля прозвучали ехидные нотки. Людбранду всегда не нравилось то, что Рюрик уж очень сильно привязан душой к своему славянскому родственнику Гостомыслу. Король не без оснований считал, что мать Рюрика Умила подогревает в сыне родственные чувства к славянам.
— Не боюсь, — спокойно произнёс принц. — А дедушка здесь не при чём. Это к нему не относится.
— Ну, ладно, — ухмыльнулся Людбранд, — поезжай вместе с Трувором. Возьмёте тысячу воинов. Но не забывайте, со славянами придётся сурово разбираться. Они не обрадуются тому, что вы будете делать. И, если ты, Рюрик, проявишь мягкотелость, или станешь их жалеть, я не посмотрю, что ты мой сын. Накажу и тебя. Так, что может подумаешь хорошенько, прежде чем ехать?
— Нечего мне думать, — уверенно ответил Рюрик. — Я не маленький и прекрасно понимаю, на что иду. Если бы я сомневался в твёрдости своего решения, то и не просил бы позволения ехать. Сидел бы в Упсале и всё. Меня ведь никто не заставляет. Я сам решил.
