— Она ею станет, — ответил дон Фелипе.
И действительно, вечером, когда они доехали до берега Луары, король сказал прекрасной испанке:
— Синьора, я приглашаю вас завтра принять участие в охоте на дикую козу в Шамбонском лесу, и, следовательно, прошу вас провести эту ночь в замке Блуа.
Желание короля было законом. Донья Манча поклонилась. Через два часа она въехала справа от короля во двор замка Блуа.
Кардинал, спрятавшись за жалюзи, видел эту сцену при свете факелов.
— О, — сказал он себе, — думаю, самое время принять меры!
Ни паж, ни дежурный мушкетер не могли припомнить короля Людовика XIII в таком веселом расположении духа.
Он послал просить к ужину господина кардинала, но кардинал принес извинения, ссылаясь на больной желудок, и за ужином не появился. Но он воспользовался случаем, чтобы напомнить его величеству, что он обещал вечером аудиенцию сиру де Бовертю и его сестре.
Едва Людовик уселся за стол, как доложили о приезде его ювелира.
— Как?! — воскликнул король. — И наш славный Лоредан тоже здесь?
— Да, сир, — ответил, входя, золотых дел мастер. — Разве ваше величество не вызывали меня к себе?
— Я? — удивленно переспросил король. — Да ни в коем разе.
— И однако его преосвященство, — ответил ювелир, державший под мышкой небольшой кожаный футляр, — уезжая из Парижа, настоятельно рекомендовал мне быть точным.
— Точным? Но в чем? — заинтересованно спросил король.
— В сроке исполнения серег, которые ваше величество мне заказали.
— Совсем странно! — воскликнул король. — Я меня нет об этом ни малейшего воспоминания!
— Может быть, — продолжал Лоредан, — его преосвященство заказали мне их от вашего имени?
— Но это совсем уж странно!
— Я очень спешил, — продолжал Лоредан, — и выехал вчера утром из Парижа к моей дочерью — я верхом, а она в носилках, но поскольку мулы ехали медленней, чем моя лошадь, то я опередил ее, чтобы не заставлять ждать ваше величество.
Два человека — король и дон Фелипе д'Абадиос — внимательнейшим образом слушали этот рассказ. Когда Лоредан сказал, что его дочь сейчас находится на дороге в Блуа, в глазах дона Фелипе д'Абадиос промелькнула молния.
А король в это время спрашивал сам себя:
— Но какого черта господин кардинал заказал серьги? Для кого они предназначались?
Потом, обратившись к Лоредану, спросил:
— Ну, и где эти серьги?
— Сир, вот они.
И ювелир открыл перед королем футляр, который он принес.
— Дьявольщина! — воскликнул Людовик. — Работа превосходная, и бриллианты самой чистой воды!
— Самые прекрасные, какие только нашлись во Франции, — сказал Лоредан.
— Но ведь это, наверное, невероятно дорого?
— Да, сир, его преосвященство сам мне назначил цену.
— Кажется, — сказал, улыбаясь, король, — я богаче, чем думал.
И, взяв серьги, он сказал донье Манче:
— Синьора, вы ведь поблагодарите господина кардинала?
И сам продел великолепные серьги в уши испанки, подумав при этом:
— Вот я и сыграл с господином кардиналом еще одну прекрасную шутку.
После ужина он отвел в сторону герцога Орлеанского.
— Братец, — спросил он его, — не знаете ли вы где-нибудь неподалеку от Блуа уединенного домика, где бы можно было побеседовать без помех?
— Безусловно, сир, это гостиница «У Единорога».
— Там нет народу?
— Никогда, особенно ночью.
— Прекрасно, — сказал король. — Попросите донью Манчу подождать меня там.
— Когда, сир?
— Сегодня, в полночь. Господин кардинал так долго меня не задержит. Приготовьте мне оседланную лошадь у ворот замка.
— Хорошо, сир.
Король потребовал плащ и трость.
— А теперь, — сказал он, — пойдем вершить правосудие и мирить сира и мадемуазель де Бовертю!
И он отправился к кардиналу.
Глава 9. Признание мадемуазель де Бовертю
Было ровно десять часов, когда король вошел к его преосвященству, которого он нашел в одиночестве перед столом, заваленном пергаментами, печатями и указами. При виде короля сумрачное лицо кардинала разгладилось и приняло то же приветливое выражение, что и утром. Он поцеловал руку короля, как поцеловал бы руку женщины, и сказал:
— Сир, история наречет вас Людовиком Справедливым, потому что вы покинули развлечения и лишили себя отдыха с единственной целью восстановить справедливость.
— Господин кардинал, — ответил король, усевшись в глубокое кресло и закинув ногу на ногу, — не надо меня хвалить…
— Почему же, сир?
— Потому что спор между сиром и мадемуазель де Бовертю, который я должен разобрать, не единственная причина, приведшая меня к вам сегодня вечером.
— Ваше величество желало бы побеседовать со мной о государственных делах?
— О, сохрани меня от этого Бог! — пробормотал король.
Ришелье взглянул на стенные часы своего кабинета.
— Возможно, сир де Бовертю несколько задержится, — сказал он. — Его поместье неблизко от Блуа, и потом этот сеньор — страстный охотник: может быть, когда посланный прибыл, он был в лесу.
— Весьма возможно, — ответил король.
— Ваше величество, — продолжал Ришелье, — любит шахматы и благоволит считать меня неплохим игроком: возможно, вы подумали, сир, что в ожидании господина де Бовертю…
— Нет, не в этом дело, господин кардинал.
— Ах так!
И Ришелье, казалось, стал ждать, чтоб король объяснился.
— Меня заставило прийти к вам раньше времени любопытство.
— Любопытство, сир? — спросил кардинал; его прозрачные глаза, казалось, пытались прочесть мысли короля.
— Ну да, Господи Боже ты мой! Представьте себе, что во время ужина прибыл Лоредан, мой ювелир.
— Ах, это, — сказал, улыбаясь, кардинал. — Наверное, ваше величество заказал ему какую-нибудь дорогую безделушку, например, перстень-печатку.
— Нет, господин кардинал. Лоредан мне привез не это.
— Так что же, сир?
— Серьги.
— А! — произнес с улыбкой кардинал.
— И поверите ли, — продолжал король, — что я их не заказывал?
— В самом деле?
— Он мне сказал, что заказывали их вы, господин кардинал.
— Сир, — ответил Ришелье, — это правда, и я не стану лгать. Эти серьги Лоредану заказал действительно я. Они, должно быть, прекрасной работы.
— Восхитительной, господин кардинал.
— Впрочем, заказывая их Лоредану, я велел ничего не жалеть.
— Мне кажется, господин кардинал, у вас есть воспитанница?
— Да, сир, внучатая племянница, мадемуазель де Плесси, которую я только что выдал замуж за одного бретонского дворянина, господина Плело.
