потихоньку растаскивать клубы в стороны. Японский сержант Кэтсу Йори приник к окулярам бинокля и, метр за метром, стал осматривал берег. Неглубокая и неширокая река, невесть какая преграда! Но солдата скрывает с головой, так что с ходу, в пешем порядке, не форсируешь. На проплешинах прибрежного песка и возле разных камней не было ни единого следа. Даже вездесущие птицы ещё не отметились. Остальное закрывал растущий вразнобой по обоим берегам камыш. Местами выдавался широкими языками прямо в русло. Ветер пробегал по стеблям, пригибая растения к воде, и снова воцарялось спокойствие. Так же было и на том берегу.
А вчера все тряслись от того, что прошёл слух: на противоположный берег скрытно подошли русские. Утверждали – вместе с пушками! Но за рекой сейчас спокойно. Уж он точно бы обратил внимание на суету за рекой. Их новый с сержантом Акайо пулемёт ждёт не дождётся любого врага! Не случайно на их боевой расчёт командование делает особую ставку. Офицер так прямо и сказал: «На вас, сержант Йори, начальство очень рассчитывает!» А они что? Они всегда на посту и всегда готовы защитить Страну восходящего солнца.
Вода текла, изредка образуя водовороты. Уже ближе к их берегу Йори заметил торчащие из воды камышинки. «Камыш – он везде камыш. И чего ему дался этот камыш?» Но тут он обратил внимание, что еле заметные расходящиеся волны от камышинок стелятся не вдоль течения, а тянутся по диагонали к противоположному берегу. Японец опустил оптику и, прикрыв глаза, задумался: «Что-то не так!»
Пока он разбирался с увиденным, из камышей, один за одним, появились десятка три русских. Вылив воду из стволов и примкнув штыки, они без единого звука атаковали японские позиции.
Решив себя перепроверить, японец снова поднёс к глазам бинокль и обомлел: по берегу на их позиции бежали невесть откуда взявшиеся мокрые русские солдаты. Один из них, Кэтсу Йори это чётко видел в бинокль, присел и достал из кожаного мешка гранату и метнул её в строну их пулемёта. Сержант что есть силы ткнул локтём в бок тут же проснувшегося Акайо. Он передёрнул затвор пулемёта, звучно пропевшего побудку в утреннем воздухе, но в этот момент рядом раздался взрыв. Сержант Йори впечатался лицом в землю и зачем-то прикрыл голову руками. Они не остановят осколки, но разве у страха есть логика?
Когда земля осела, Йори заорал на напарника, почему тот до сих пор не открыл огонь? Обернувшись, увидел: то, что ещё пару секунд назад было сержантом Акайо, медленно сползает в окоп, а вместо лица у него кровавая лепёшка. Тогда Йори отпихнул остывающего напарника в сторону, развернул ствол оружия и, не жалея патронов, полоснул по русским. Ох как славно грохотал пулемёт, приминая пороховым факелом траву! Как он плевался пулями! Он видел, что несколько человек безвольно упали, а несколько залегло. А вот один, встав на колено, вскинул свою трёхлинейку и выстрелил. Это последнее, что увидел яростный японский сержант Кэтсу Йори. Пуля попала японцу в горло, и он, обливаясь кровью, уткнулся головой в землю.
Ещё до рассвета группа добровольцев из состава батальона тридцать шестого Орловского пехотного полка преодолела неглубокое место на реке Шахе. Чтобы раньше времени не рассекретить свой манёвр и не попасть под вражеский пулемётный огонь, о котором ранее докладывала разведка, солдаты перешли реку под водой. Об этом трюке русских казаков на бурской войне как-то поведал Петя Цыганков. Максимов посчитал, что воспользоваться опытом казаков-пластунов русским воинам не зазорно. Они шли по дну, как по суше. Для дыхания использовали стебли камыша, который обильно рос вдоль берегов. Максимов шёл вместе со своими боевыми товарищами.
Был отдан строжайший приказ: «Умирать молча!» За их спинами, под прикрытием берега, остальной тридцать шестой Орловский полк изготовился форсировать реку на небольших плотах. Кто-то собирался использовать для краткой переправы бревна. Кто-то рассчитывал только на свои силы.
Диверсанты, взяв для утяжеления по камню, тихо погрузились, используя камыш и другую речную растительность как подспорье, и вскоре вышли к японским позициям. Мокрые русские скользили по влажной траве, но двигались вперёд и чёрными воронами врывались в японские окопы. Надёжная трёхлинейка спокойно могла стрелять и после водных процедур, но старались работать тихо – штыком. Пулемётную точку японцев, растерянных появлением из-под воды противника, погасили быстро.
Через пятнадцать-двадцать минут боя передового отряда русские уже спускали лёгкие плоты и небольшими группами переправлялись на противоположный берег. Всё произошло стремительно и почти без шума. Несколько разрозненных выстрелов и взрыв гранаты. Вот и всё сопротивление.
По окончании операции выяснилось, что подполковник Русской Армии Евгений Яковлевич Максимов убит. К сожалению, отвернулась от него его прежняя воинская удача. Видимо, было слишком рано, ангел-хранитель и богиня победы Ника спали глубоким сном. Евгений Яковлевич лежал на спине, нелепо подогнув и вывернув ноги, рука всё ещё сжимала саблю. Мокрые волосы падали на его высокий лоб. Небольшой осколок оставил маленькую красную точечку у него на виске и поставил жирную точку в жизни. Воин по призванию и духу сложил голову, как и было положено его воинской судьбой – в бою.
Декабрь 1905 года. Где-то в Африке
Всадники на верблюдах медленно осматривали горизонт. Ветер срывал песок с верхушек барханов, как пену с самых высоких волн. Они одновременно среагировали на движение осыпающегося песка и рванули в том направлении. Оказавшись на вершине, преследователи увидели бегущего внизу. Беглец мчался что есть мочи, пытаясь сбежать от собственной чернильной тени. Он контрастно смотрелся на фоне жёлтого песка, демонстрируя прекрасную физическую подготовку, но разве с боевым верблюдом поспоришь?…
Его окружили, устроили издевательскую карусель. Затравленно стоя в центре, он пытался предугадать: кто же первым нанесёт удар, переводя взгляд с одного на другого. Но всё же пропустил атаку. Ударом тупого конца тяжёлого копья его оглушили, стреножили и, погрузив на невозмутимое животное, повезли назад.
В приятной прохладе и полумраке комнаты было двое. «Руси» стоял, опустив голову. А Эмир Али, возлежа на топчане, лениво играя гроздью винограда, с суровым лицом вёл допрос. К его удивлению, в глазах беглеца не было страха. С одной стороны, это удивляло, а с другой – заставляло взглянуть на него несколько иначе. Зачем и ради чего он затеял это заранее проигранное дело? С момента, прошедшего после его покупки, фокусник стал довольно сносно говорить по-арабски. Это выдавало его ум, а побег, несомненно, раскрывал всю глупость его натуры.
– Не я ли к тебе хорошо относился? – сплюнув виноградные косточки, спокойно спросил эмир.
– Да, господин.
– Не
