– Эй, а где твой сын? – приподнявшись на локте, спросил он слепца, но тот уже спал или, не желая продолжать разговор, делал вид, что заснул…
Утром Титто отправили осмотреть обрыв. Все там оказалось, как он и ожидал: отвалился большой пласт каменистой земли. Вернувшись, он доложил об этом. Мирадор кивнул и ушел в город. Нотариус заявил, что всю ночь не сомкнул глаз, и завалился спать на диване в гостиной. Итальянец вымыл посуду, прибрался и стал ждать француза – пока тот не придет, нельзя отправиться в ресторан за обедом.
Мирадор вернулся часа через три. Он сердито швырнул шляпу в угол, согнал с дивана Фиша, разлегся сам и закурил сигару. Толстяк сел в кресло напротив и отпустил Титто за обедом.
– Ну? – не выдержал нотариус.
– Дурацкая история. – Мирадор пустил несколько колечек дыма. – Роберта засадили в крепость.
– В крепость? – недоуменно вытаращился Эммануэль. – За что?
– По подозрению в шпионаже в пользу австрийцев. Надо ехать в Турин, чтобы вытащить эту английскую свинью, но нас не выпустят из Модены.
– Ха! – Фиш хлопнул себя ладонями по коленям. – Напугали! Неужели они серьезно полагают, что здесь все дороги идут только через заставы?
– С нами пленник, – напомнил Мирадор. Он вытащил из кармана свежую газету и кинул ее на колени нотариуса. – Почитай, любопытно.
Толстяк развернул листы. В самом углу, в отчеркнутой карандашом заметке из раздела хроники сообщалось, что утром выбросило на берег труп бродяги с пулей в груди. Полицейские утверждали: это иностранец.
– Думаешь, русский? – скептически хмыкнул нотариус. – Я бы сходил поглядеть на него, но ведь мы ни разу не встречались.
– Мне рекомендовали Титто как отменного стрелка, – усмехнулся Мирадор. – Будем надеяться что в истории с русским поставлена точка
– Остается еще синьор Лоренцо, – осторожно напомнил Фиш. – Говорят, он очень влиятелен в этой округе.
– Плевать. – Мирадор усмехнулся и глубоко затянулся сигарой. – По воле слепого случая он получил назад племянницу и теперь заткнется. Не заявил же он в полицию.
– Итальянцы мстительны, а ты сам говорил что его люди трясли антиквара в Генуе. Вдруг Роберта засадили в тюремный замок и закрыли нам пути из города с ведома и по желанию маркиза.
Эммануэль печально опустил уголки рта, и его лицо стало похоже на трагическую маску. Слишком многое перестало нравиться хитроумному нотариусу. Сначала Рико не удавил попика, потом пришлось прилично заплатить, чтобы задержали да Эсти. Конечно, похищение девчонки несомненная удача, но Шарль упустил ее и погиб, пытаясь вернуть. И Роберт угодил в тюрьму. Мирадор тоже промахнулся с маркизом: сейчас давно бы уплыли на корабле вместе с англичанином и загадочным слепцом и не случилось бы стольких неприятностей, скандалов, драк и смертей. Нотариус любил и предпочитал «чистую» работу, не связанную с насилием и оружием; он считал, что главное – это голова и если она у тебя работает лучше, чем у других, всегда будешь при деньгах.
– Поищем, подумаем, но отсюда выберемся, – уверенно ответил Мирадор.
– Ты станешь вытаскивать Роберта? – задал мучивший его вопрос Фиш. – Он правда связан с тайной службой Британской короны?
– Придется помогать. – Мирадор бросил окурок сигары в пепельницу. – Иначе действительно могут возникнуть непредвиденные осложнения.
«Этого нам только не хватало», – подумал Эммануэль, но повторить вопрос о секретной службе не решился: раз не ответили, не следует совать нос куда не положено. Ладно, он не обидчивый, но лишняя информация никогда не помешает.
– А кто этот слепой старик?
– Богатый араб. – Мирадор встал с дивана. – Перестань доить меня, как ты доишь своих клиентов. Где Титто? Скоро мы будем обедать? У меня уже весь живот подвело…
Федор Андреевич сидел за столиком в дешевой таверне, лениво потягивал кисловатое вино и посматривал по сторонам – отсюда до логова похитителей шейха не больше квартала, поэтому наблюдать за их домом не составляло никакого труда. На капитане была просторная бархатная блуза, широкие штаны и сандалии, а на голове – темный парик и широкополая шляпа. Маркиз уверял, что его уловка с заметкой в разделе хроники непременно привлечет внимание врагов и поможет ввести их в заблуждение.
– Пусть думают, что тебя нет в живых, – посмеивался Лоренцо. – Сейчас мы ослабили их, а теперь пора нанести решительный удар!
Однако решительных ударов Кутергин как раз и опасался, не без оснований беспокоясь за жизнь Мансур-Халима: да Эсти упорно загонял похитителей в угол, а загнанная в угол крыса кидается и на льва. Вспомнив о встрече с Раздольским, капитан решил нарядиться художником и последить за домом, где содержали слепого старика. Благо, Федор Андреевич умел недурно рисовать, а поскольку в Италию приезжали живописцы из разных стран, его акцент не должен вызвать никаких подозрений.
Маркиз отнесся к новой затее русского скептически: люди Пепе не спускали глаз с дома на обрыве и его обитателей – на реке сидели рыболовы, на улице просили подаяния нищие, играли бродячие музыканты. Уже стало известно, что похитителей осталось всего трое, причем один из них – итальянец-южанин. Он обычно ходил в ресторан за обедами, но брал не три, а четыре порции. Значит, Мансур-Халим в доме.
– Я порядком переволновался, когда к ним заявилась полиция, – признался как-то маркиз. – Сначала хотели взять Мирта на улице, но тот долго не выходил, и услужливый Симоне послал офицера и двух солдат. Бог мой, сейчас меня просто бросает в дрожь при мысли, что могло там произойти при появлении полиции! Просто чудом обошлось.
– Кто этот Симоне? – поинтересовался капитан.
– Глава местного сыска, – улыбнулся да Эсти. – Поэтому я приказал не трогать никого из этих подлецов, пока мы не готовы разделаться с ними одним махом.
И все же Федор Андреевич не мог сидеть сложа руки и ждать: его натура требовала действия, поэтому он и устроился за столиком таверны. Ее хозяин громко именовал подаваемое в глиняных кружках темное вино «Марсалой», но, по мнению капитана, здесь из бочек наливали просто дешевенькое пойло, не имевшее ничего общего со знаменитым виноградным вином. Правда, цена соответствовала качеству.
Капитан разложил на столе папку с бумагами, карандаши и уголь, сделал несколько набросков живописной улочки и по просьбе хозяина нарисовал его портрет, чем снискал немалое уважение и вызвал взрыв бурной благодарности, когда отказался от платы. На третий день на него совершенно перестали обращать внимание: в глазах постоянных посетителей он превратился чуть ли не в предмет интерьера, как стойка из мореного дуба, треногие табуретки, широкая веранда, увитая плющом, и закопченный котел, подвешенный над очагом. Это как нельзя больше устраивало Кутергина. Он садился за столик на веранде, заказывал кружку вина и рисовал. Вскоре в его папке появился портрет сухощавого неулыбчивого светлоглазого человека, часто выходившего из дома над обрывом. Потом к нему добавился портрет курчавого толстяка лет сорока, и, наконец, капитан принялся за портрет южанина. Свои рисунки он показывал Лючии. Сухощавый человек не вызвал у нее никаких эмоций, однако девушка предположила, что это загадочный Мирадор. В толстяке она сразу узнала Бенито-Эммануэля, который вместе с погибшим Шарлем увез ее из монастыря Святой Терезии. Сегодня вечером Федор Андреевич надеялся показать ей итальянца.
