Он испытал несказанную радость, когда увидел на другом берегу Калатина, пешего, но с луком в руках, и еще одного кавалериста из их компании, тоже вооруженного луком. Они одновременно выпустили стрелы, направив их высоко в воздух, чтобы придать им дальности. Квинт не удержался и обернулся. Стрелы вонзились в землю в двадцати шагах от галла, который повернулся и бросился бежать к спасительным деревьям. Склон у реки опустел, а измученный Квинт с облегчением выбрался на берег и чуть не упал, но его тут же подхватили сильные руки.
Квинт оттолкнул их.
– Со мной все хорошо.
– Ага, как же!.. Насколько все плохо? – с беспокойством возразил Калатин.
– Не знаю наверняка. Мне было некогда разглядывать, – с улыбкой ответил Квинт.
– Пойдем, отыщем какое-нибудь укрытие и там посмотрим, что с твоей рукой.
Второй кавалерист остался на берегу, чтобы их прикрыть, а они направились к деревьям. Вскоре Квинт увидел еще троих своих спутников, которые с облегчением его приветствовали.
– Видели галлов на этом берегу? – спросил он.
– Ни одного, – услышал он в ответ. – Наверное, они бегут отсюда со всех ног.
Квинт вскрикнул, когда Калатин принялся ощупывать пальцами место, где стрела вошла в руку.
– Извини.
– Что там?
– Тебе повезло. Похоже, кость не задета. Когда стрелу вытащат и обработают рану, она отлично заживет.
– Вынь ее сейчас! – потребовал Квинт. – И покончим с этим.
Калатин нахмурился.
– Плохая идея. Сейчас кровь идет не слишком сильно, и у меня нет пилы, чтобы отпилить древко. Если я попытаюсь ее сломать, кровотечение, скорее всего, усилится. А мы не можем тратить время на то, чтобы его остановить. Мы убили, по меньшей мере, троих воинов…
– Четверых, – перебил его Квинт.
– Но одним только богам известно, сколько их тут еще прячется, – ухмыльнувшись, договорил Калатин.
Со всех сторон послышались возгласы согласия.
Квинт нахмурился, но он знал, что его друг прав.
– Ладно.
– Ты можешь сесть на лошадь позади меня, – сказал Калатин. – Не успеешь оглянуться, как мы будем в лагере.
Сжав зубы, чтобы не застонать от боли, Квинт поплелся за Калатином сквозь лес. Только сейчас он подумал о том, как отнесется к случившемуся отец. Наверняка будет доволен. Они убили четверых галлов и заставили остальных спасаться бегством, а сами не понесли видимых потерь. Это же хорошо. Однако в глубине души Квинт не был уверен, что прав.
«Ты сначала вернись в лагерь, – мрачно подумал он. – И тогда будешь беспокоиться о том, что скажет отец».
По несчастливому стечению обстоятельств, Фабриций находился около южных ворот, когда измученный отряд незадачливых охотников подошел к лагерю. Начался сильный снегопад, который накрыл белым покрывалом бастионы, землю, плащи и шлемы солдат, но не помешал Фабрицию заметить девятерых всадников, въехавших в ворота. В следующее мгновение на его лице появилось удивление, он узнал Калатина, а следом Квинта.
– Стойте на месте! – рявкнул он.
Облегчение от того, что они, наконец, добрались до лагеря, слегка отступило. Они натянули поводья. Квинт, который страшно замерз и находился в полубессознательном состоянии, пробормотал ругательство.
– А ну-ка придержи язык, наглый щенок! – прорычал подошедший к ним Фабриций, который стоял справа и не видел стрелы в руке сына.
Квинт покраснел, собрался что-то сказать, но ярость отца и слабость заставили его промолчать.
Фабриций сурово посмотрел Калатину в глаза.
– Что все это значит? Где вы были?
– Мы… ну… мы решили поохотиться, командир.
– Поохотиться? – громко вскричал Фабриций, который не мог поверить своим ушам. – В такую погоду? Когда вам предстояло отправиться в патруль?
– Погода была не такая плохая, когда мы выехали, командир. – Калатин посмотрел на товарищей, рассчитывая, что они его поддержат. – И, думаю, мы не опоздали на патрулирование.
– Об этом мне судить. – Фабриций перевел взгляд на лошадей, проверить, нет ли на их спинах трупов. Ничего такого не увидев, он поджал губы. – Вам удалось кого-нибудь подстрелить?
– Животных не получилось, командир. – Калатин не сдержался и ухмыльнулся. – Но мы прикончили четверых галлов.
– Да? И что же произошло?
Квинт открыл рот, но отец бросил на него сердитый взгляд, заставив замолчать.
Калатин быстро рассказал о стычке у реки. Когда он дошел до того места, где Квинта ранили стрелой, Фабриций бросился к сыну.
– Куда попала стрела?
– Я в порядке, – чувствуя, что слова получаются не слишком внятными, Квинт попытался поднять левую руку, но не смог.
– Во имя Аида! Тебе нужно немедленно к лекарям. – Фабриций взял поводья лошади. – Еще кто-нибудь ранен?
– Десятый человек из нашего отряда не появился в назначенном месте, командир, – сообщил Калатин. – Мы немного подождали, но погода становилась все хуже, поэтому мы вырезали на стволе слово «лагерь» перед тем, как уехать, в надежде, что он его увидит.
– Один человек пропал, еще один ранен ради… четырех жалких галлов? – вскричал Фабриций. – И кто же придумал отправиться в эту идиотскую экспедицию?
– Я придумал, командир, – сказал Калатин.
Квинт попытался протестовать, но язык его не слушался.
– Ты, проклятый богами глупец!.. – рявкнул Фабриций. – Мы поговорим об этом позже. Возвращайтесь в свои палатки. Времени у вас ровно на то, чтобы наполнить брюхо и согреться перед патрулированием. Я доставлю сына к лекарю и присоединюсь к вам.
Словно сквозь туман, Квинт услышал, как Калатин желает ему быстрее поправиться, но смог только кивнуть в ответ.
– Слезай с лошади, – прорычал Фабриций.
В следующее мгновение мир принялся отчаянно вращаться у Квинта перед глазами. Он уже не чувствовал под собой лошади, начал терять равновесие, но не смог сопротивляться.
– Отец…
– Помолчи. Береги силы, – на удивление мягко прозвучал голос отца.
Но Квинт уже ничего не слышал. Он потерял сознание и соскользнул с лошади Калатина на землю.
В окрестностях Капуи, Кампания
– Аврелия!
Девушка не обратила внимания на голос матери, который долетел со стороны дома до того места, где она стояла, на границе их владений. Она думала о Квинте и Ганноне, и ноги сами принесли ее сюда. Именно эту дорогу они выбирали, когда втроем сбегали в лес. Там Квинт учил ее владеть сначала деревянным, а потом и настоящим мечом. Атия снова ее позвала, и мимолетная улыбка коснулась губ Аврелии. Как она или отец отнеслись бы к тому, что их дочь умеет владеть оружием? И скакать верхом на лошади? И то, и другое для женщин было под запретом, который не остановил Аврелию, и она уговаривала брата, пока тот не сдался и не согласился ее научить. Как же она радовалась и с каким удовольствием вспоминала те беззаботные дни!.. Но мир изменился, стал темным и опасным местом.
