— В желании повидаться с сыном нет вины. — Я полез в лежавший на столе кошелек. — Вот, возьмите немного денег, вам понадобится в дороге.
Я дал женщине полсоверена. Она крепко схватила монету и склонила голову, а потом, отчаянно попытавшись выглядеть, как прежде, жизнерадостной, сказала:
— Позаботьтесь, чтобы Тимоти и Джозефина не попали в беду, сэр.
Я подождал, пока Мартин не вернулся и не подтвердил, что доставил записку, и отдал ему рекомендацию. Мне не хотелось смотреть, как они с женой уезжают, поэтому я снова вышел из дома и отправился в Линкольнс-Инн. Мне нужно было поговорить с Бараком и Николасом, посоветоваться с ними.
* * *
Я пригласил их обоих в свой кабинет и рассказал, что только что случилось.
— Это означает, что завтра мы будем иметь дело со Стайсом, — сказал я.
— Какие у нас основания хватать его? — спросил Барак. — Он не сделал ничего противозаконного, а Рич будет недоволен.
— Это дело лорда Парра. Я сегодня разыщу его на пиршестве в Хэмптон-Корте. Мое последнее поручение от казначея Роуленда. Насколько я понял из инструкции, нужно будет просто стоять вокруг с сотнями других, — с горечью сказал я, — демонстрируя д’Аннебо, сколько здесь процветающих англичан с золотыми цепями. Хотя большинство бедствует от налогов, чтобы платить за войну, а еще многие тысячи просто борются за выживание.
Джек приподнял брови:
— Вы говорите как крайний радикал.
Я пожал плечами:
— Как бы то ни было, я должен буду разыскать лорда Парра.
— А если не найдете? Среди всей этой толчеи?
— Найду. — Тут вся злоба, накопившаяся во мне за последние дни, вырвалась наружу, и я стукнул кулаком по столу, отчего стеклянная чернильница подскочила, расплескав чернила. — Я выясню, что затевают Рич и Стайс! Черт бы их побрал, они месяцами следили за мной, похитили Николаса, втянули меня, чтобы я работал на них! Хватит! Мне до смерти надоело, что меня используют, используют, используют!!!
Я редко выходил из себя, и Барак с Овертоном переглянулись. Николас осторожно сказал:
— Не лучше ли оставить это дело как есть, сэр? Ваш коварный стюард уехал. Книгу Анны Эскью увезли за границу, книга королевы пропала. И похитил ее кто-то другой, а не Стайс. От убийц Грининга и прочих из его кружка никаких следов…
— И нет никаких свидетельств, что они как-то связаны с Ричем, — согласился Барак. — Скорее наоборот.
— Тут всегда присутствовала некая третья сила — кто-то нанявший тех двух убийц. Но мы так и не смогли выяснить кто. По какой-то причине Рич и Стайс стали следить за мной еще до того, как книга пропала. Это может не иметь никакого отношения к «Стенанию», но это касается королевы. Броккет сказал, что ему было велено особенно следить за связью между нами. Ради королевы я должен решить этот вопрос. И да — ради себя самого!
Николас с серьезным видом посмотрел на меня.
— Хотите, чтобы завтра я пошел с вами в тот дом?
Джек согласился:
— Нет никакой гарантии, что Стайс будет там завтра один, лишь потому, что так было раньше.
— Лорд Парр поставил человека, чтобы следить за тем домом, он знает, кто входит и выходит.
— Вам нужно взять кого-то с собой, сэр, — настаивал Овертон.
Я взглянул на своего ученика. Его веснушчатое лицо казалось искренним, хотя я не сомневался, что в нем снова шевельнулась его юношеская страсть к приключениям.
— Ну, если пойдет он, то мне тоже лучше пойти, — сказал Барак, — присмотреть за вами обоими.
Я немного помолчал в нерешительности, а затем покачал головой:
— Нет, вы оба уже достаточно сделали. Я уверен, что уговорю лорда Парра послать несколько человек.
— А если не сможете… — приподнял брови Джек.
Я посмотрел на них и осознал, что когда посылал Броккета с запиской, мне хотелось, чтобы мои сотрудники предложили свою помощь. И они оба предлагали ее, в основном из преданности мне. Мне вдруг сжало горло, и я выговорил:
— Посмотрим.
Николас покачал головой:
— Хорошо бы узнать, кто стоял за теми двумя, что украли книгу королевы.
Барак рассмеялся:
— Ты сегодня много хочешь, длинный! Непохоже, что это Рич, но это не исключается. Или это мог быть Ризли или любой из тех двоих, действуя по указаниям епископа Гардинера.
— Да, — согласился я. — Но я не знаю. Может быть замешана даже леди Мэри с так называемой дурочкой Джейн, хотя я теперь в этом усомнился. Или даже Сеймуры, действующие против Парров.
Джек поднял воображаемый бокал:
— За короля и все его семейство, всех его славных советников и славного адмирала д’Аннебо! За всю их долбаную компанию!
* * *
Я вернулся домой усталый и с чувством вины. Я не сдержался, возмутившись, что меня используют, а что я сам делаю с Бараком и Николасом?
В доме было тихо, и на оконных стеклах сверкало дневное солнце. Это был дом богатого человека — во многих отношениях мне повезло. Я подумал про Мартина и Агнессу, теперь, без сомнения, направлявшихся верхом на север, обмотав платками рты от пыли. По крайней мере, на те деньги, что я дал миссис Броккет, они смогли взять хороших лошадей. Мне же теперь, пока я не подыщу нового стюарда, придется обходиться Джозефиной и Тимоти.
Джозефина была на кухне, готовила ужин.
— Они уехали? — спросил я ее.
— Да, сэр.
Я увидел, что девушка плакала.
— Сэр, перед отъездом мастер Броккет пошел в конюшню попрощаться с Тимоти, — сказала она.
Я нахмурился. Раньше Мартин никогда не находил времени на мальчика, считая, что я его балую.
— Не знаю, что он ему сказал, но видела, что после этого Тимоти очень расстроился; он плакал и не говорил почему, а потом убежал обратно в конюшню, — продолжала служанка. — Он будет горевать, что Агнесса уехала. В последнее время он вообще не в себе.
— У меня была… ну, причина быть недовольным Тимоти, — рассказал я ей. — Я собирался сегодня с ним поговорить. Сделаю это сейчас.
Джозефина восприняла это с облегчением.
— Думаю, это хорошая мысль, сэр, — сказала она и торопливо добавила: — Если позволите сказать.
Я улыбнулся ей:
— Позволяю, Джозефина. Теперь ты отвечаешь за хозяйство.
Глаза девушки расширились — в них была смесь радости и опасения.
Я же пошел в конюшню. Было слышно, как внутри топчется Бытие. Набрав в грудь воздуха, я открыл дверь и тихо сказал:
— Тимоти, думаю, мы должны продолжить…
Но там никого не было — только моя лошадь в стойле. Потом я заметил на перевернутом ведре, где обычно сидел мальчик, листок бумаги с надписью «мастеру Шардлейку». Я взял его. Некоторое время назад я уговорил Тимоти пойти в школу, чтобы научиться писать, так что он, по крайней мере, знал алфавит. Я с опаской развернул записку.
Я сожалею о том, что сделал, что шпионил за вами в тот день. Это было нехорошо с моей стороны. Я никогда не желал вам зла, сэр. Клянусь Господом Иисусом. Мастер Броккет сказал, что он и миссис Агнесса уезжают, и все из-за меня, из-за того, что я сделал. Я недостоин оставаться в вашем доме, поэтому ухожу странствовать, стеннающий грешник.
«Стеннающий грешник». Это написанное с ошибкой слово поразило меня. Но его использование было теперь обычным в стране, где все больше и больше людей считали, что совершили страшные грехи и должны стенать перед Богом. Я положил записку, поняв, что моя неразговорчивость с мальчиком нанесла больший ущерб, чем я мог себе представить. Мартин доставил в таверну записку, в этом я не сомневался, но потом выместил злобу и обиду на ребенке. Грязный мерзавец!
Смяв листок в руке, я бросился в дом и позвал Джозефину.
— Он ушел! Тимоти. Мы должны разыскать его!
Глава 41
Джозефина пошла за своим женихом, молодым Эдвардом Брауном. Он был счастлив помочь ей разыскать Тимоти, и они вдвоем отправились в одну сторону, я в другую обследовать близлежащие улицы вплоть до Ньюгейта. Но хотя Тимоти не мог уйти более чем час назад, мы не нашли никаких его следов. Только когда стемнело, я прекратил поиски и вернулся в опустевший дом, где зажег свечу и сел, угрюмо уставившись на кухонный стол и проклиная Броккета, который намеренно унижал мальчика. Я понял, что уже воспринимал Тимоти как своего сына, а к Джозефине относился в некотором роде как к дочери. Возможно, потому меня так ранил поступок юного конюха и я в ответ ранил его, дав прорваться своему гневу. Глупец, глупец! Было бы лучше для нас всех, если б я относился к ним только как к слугам.
