– У него такая огромная голова. Прекрасная мишень! – с восторгом заявил Тан, поставив стрелу на тетиву. – Я убью его одной стрелой, прежде чем он пустится наутек. Правь поближе к его смешному носу.
Позади нас вытянулась цепочкой колонна колесниц. Мы рассчитывали налететь на зверя, разделиться надвое и пройти по обе стороны от него, осыпая стрелами. Затем собирались развернуться и повторить атаку по классическим правилам тактики колесниц.
Мы неслись прямо на самца, но он и не думал отступать. Неужели они действительно такие тугодумы? Охота будет легкой, и я услышал разочарование в голосе Тана.
– Давай же, старый дурак, – презрительно крикнул он, – не стой так, защищайся!
Казалось, самец понял его слова и принял вызов. Вскинул хобот и издал такой ужасающий трубный рев, что почти оглушил и лошадей, и нас. Лошади в испуге попятились, меня бросило на передок колесницы с такой силой, что я ушиб себе ребра. На какое-то мгновение я потерял управление упряжкой, лошади потащили нас в сторону.
Потом самец снова заревел и побежал на нас.
– Клянусь Гором! Ты только посмотри на него! – в изумлении заорал Тан, поскольку зверь бежал прямо на нас, свирепо размахивая хоботом.
Он мчался быстрее любой лошади, и движения его были ловкими, как у разъяренного леопарда, окруженного стаей гончих. Клубы пыли вылетали из-под ног. Он настиг нас раньше, чем я успел совладать с упряжкой.
Я поднял глаза и увидел, как он, словно гора, вырастает перед нами и тянется к нам хоботом, будто хочет вытащить из колесницы. Глаза мои отказывались воспринять его размеры. Ярость пылала в глазах, но эти глаза не были глазами животного – в них чувствовался ум и сообразительность человека. От медлительности не осталось и следа. Перед нами стоял смелый и страшный противник, которому мы в своем надменном невежестве бросили вызов.
Тан пустил стрелу. Она ударила самца в середину лба, и я ожидал, что тот повалится на землю, как только бронзовый наконечник пронзит мозг. Мы еще не знали тогда, что мозг слона находится не там, где у других животных, а далеко в задней части черепа; спереди его защищает целая гора губчатой кости, сквозь которую не может проникнуть никакая стрела.
Рана не остановила самца – он даже не замедлил свой бег. Протянув кверху хобот, схватил древко стрелы его кончиком, как человек рукой. Вытащил окровавленное древко из своей плоти и, отбросив в сторону, снова протянул к нам окровавленный хобот.
Гуи, правивший второй колесницей, спас нас, поскольку мы беспомощно застряли перед разъяренным старым самцом. Он налетел сбоку, с яростными воплями хлеща лошадей. Его лучник выпустил стрелу, которая вошла в щеку слона на ладонь ниже глаза, и новое нападение отвлекло внимание от нас.
Самец развернулся вслед за Гуи, но тот мчался на полном галопе и успел проскочить мимо. Следующая колесница оказалась не столь счастливой. У возницы не хватило ловкости Гуи, он не успел вовремя отвернуть в сторону. Слон поднял вверх хобот, а затем опустил его, как палач опускает топор.
Удар пришелся по спине ближней к нему лошади, чуть сзади холки, и хребет ее сломался начисто – я даже услышал треск разлетающихся позвонков, похожий на хруст ветвей кустарника. Покалеченная лошадь повалилась на землю и увлекла за собой вторую. Колесница перевернулась, людей выбросило на землю. Слон поставил ногу на одного из колесничих и хоботом оторвал ему голову, а потом бросил вверх, как детский мяч. Она полетела, вращаясь в воздухе и разбрызгивая красные перья крови. Потом мимо слона промчался следующий экипаж и отвлек его внимание от несчастных.
Я остановил лошадей на краю рощи, и мы в ужасе оглянулись. Вокруг слонов вся роща была усеяна разбитыми колесницами – Крату на левом фланге посчастливилось не больше нашего.
Оба самца были утыканы стрелами, и блестящие красные полосы крови покрывали тела. Однако раны нисколько не убавили их силы, но, казалось, только разъярили. Слоны буйствовали в роще, ломая перевернутые колесницы, топча массивными ногами тела лошадей и подбрасывая в воздух вопящих людей. Когда те падали на землю, слоны топтали их – и крики прекращались.
Крат подкатил к нам.
– Клянусь вшами у Сета промеж ног! Вот это да! – крикнул он. – Мы потеряли восемь колесниц в первой же атаке.
– Охота оказалась забавнее, чем ты ожидал, сотник Крат, – звонко ответил ему царевич Мемнон. Лучше бы ему помолчать, потому что мы с Таном совсем забыли о его присутствии. Теперь же оба набросились па него.
– А ты, мой мальчик, уже повеселился сегодня, – твердо сказал я.
– Отправляйся на ладьи, и немедленно! – поддержал меня Тан, и в этот момент лошади галопом протащили мимо нас пустую колесницу. Не знаю, что случилось с возницей и лучником, – скорее всего, выбросило на ухабе или разъяренные слоны вытащили их хоботами.
– Поймать лошадей! – распорядился Тан и, когда пустую колесницу подвели к нам, сказал царевичу: – Вылезай. Бери колесницу, отправляйся на берег и жди нашего возвращения.
– Вельможа Тан… – Царевич выпрямился, чтобы казаться как можно выше, но дотянулся лишь до плеча отца. – Я возражаю…
– Оставь царские манеры и возвращайся. Возражай своей матери, если хочешь. – Тан властно поднял его одной рукой и опустил в пустую колесницу.
– Вельможа Тан, я имею полное право… – Мемнон сделал последнюю отчаянную попытку остаться.
– А я имею полное право отшлепать тебя по заднему месту ножнами, если ты еще будешь здесь, когда я оглянусь, – сказал Тан и повернулся к нему спиной.
Мы оба тут же забыли о мальчике.
– Добыча слоновой кости, оказывается, потруднее сбора грибов, – заметил я. – Нужно придумать способ получше.
– Этим зверям бесполезно стрелять в голову. Так их не убьешь, – проворчал Тан. – Попробуем еще раз. Будем пускать стрелы по ребрам. Даже если у них в черепе нет мозгов, сердце и легкие у них наверняка есть.
Я натянул вожжи и взбодрил лошадей, но чувствовал, что Терпение и Клинок беспокоятся. Как и меня, их тревожила сама мысль о возвращении на место побоища – охота на слонов оказалась нам не по вкусу.
– Я буду править прямо на него, – сказал я Тану, – а потом отверну в сторону и подставлю тебе его ребра.
Я пустил лошадей рысью, а потом, когда мы въехали в рощу акаций, разогнал до галопа. Прямо перед нами огромный самец буйствовал на усеянной обломками колесниц и телами лошадей прогалине. Он увидел нас и издал свой страшный рев, от которого кровь застыла у меня в жилах, а лошади прижали уши и снова попятились. Я натянул вожжи, взбодрил скакунов, и мы помчались дальше.
Самец бросился на нас, как лавина, несущаяся по склону холма. Зрелище это было ужасное. Ярости и мукам его не было предела, но я мужественно правил лошадьми и не спешил разгонять их. Когда мы сблизились, я начал хлестать коней вожжами и дикими воплями перевел их на сумасшедший галоп. Одновременно резко свернул налево и открыл Тану бок слона. С расстояния менее двадцати шагов Тан быстро выпустил три стрелы. Все они вошли в просветы между ребрами чуть позади плеча и погрузились в тело на всю длину.
Самец снова заревел, но на этот раз в его реве слышалась смертельная боль. Потянулся к нам хоботом, но мы успели проскочить и ушли от удара. Я оглянулся. Он стоял в пыли позади нас. Потом снова взревел, и облако крови вырвалось из его хобота, как пар из носика чайника.
– Легкие! – закричал я. – Отлично сработано, Тан. Ты попал ему в легкие.
– Вот мы и нашли к нему ключик, – с восторгом ответил Тан. – Поехали назад. Я хочу пустить ему стрелу в сердце.
Я развернул колесницу, лошади еще были сильны и бодры.
– Давайте, мои прекрасные! – крикнул я. – Еще разок, но!
Смертельно раненный слон – еще не мертвый слон. В будущем я узнаю, как сражаются за свою жизнь эти великолепные звери. Сейчас же он снова величественно и храбро бросился нам навстречу, и я невольно почувствовал к нему уважение. Даже в горячке охоты, в страхе за свою жизнь мне было стыдно причинять ему такие муки.
