Обе армии встретились при Оре, неподалеку от Вана, в субботу 26 сентября 1364 года, остановившись по обе стороны Лоша, небольшой речки, впадающей в море. Монфор и его люди расположились на одном холме, Карл Блуаский — на другом, а потом и те и другие принялись ждать… Через некоторое время, поскольку никто из противников не хотел двигаться с места первым, отправили парламентеров. В одном пункте согласие было достигнуто: все это слишком затянулось, необходимо дать решающее сражение. Для чего надлежит покинуть свои благоприятные позиции и встретиться на ровной местности. Там и решится судьба обеих армий.
На следующий день, в воскресенье 30 сентября, обе армии отстояли мессу, после чего люди Монфора перешли Лош. Соперники выстроились в боевые порядки.
Все это должно было восхитить Франсуа. Вокруг него звучали самые громкие имена Франции: графы д'Осер и де Жуаньи, Заика де Виллен, Эсташ де ла Оссей, Тибо дю Пон; но в первую очередь, конечно, тут были славнейшие бретонские рыцари: Робен Рагнель, отец Тифании, герой Битвы Тридцати, и сам Жан де Бомануар, предводитель тех Тридцати. Если бы Франсуа только сказали, когда он был еще подростком, что со временем ему предстоит сражаться с ними плечом к плечу, какую бы радость он испытал!
Но в это хмурое сентябрьское воскресенье у Франсуа во рту был привкус пепла, которым он был обязан как своему похмелью, так и горю, поселившемуся в его душе. Он единственный среди всеобщего подъема и воодушевления был молчалив и замкнут.
В неприятельской армии собрались не менее известные бароны. Жан де Монфор решил не сам командовать ею, но предоставить это дело Джону Чандосу, самому замечательному английскому полководцу, разделившему вместе с Эдуардом III победу при Креси, а с Черным Принцем — при Пуатье. Были там также: Хью Калверли, гигант, некогда пленивший дю Геклена, и Роберт Ноулз, самый опасный из предводителей английских «рот». Но присутствовали тут и бретонцы, среди которых выделялся Оливье де Клиссон, рыцарь великих достоинств, избравший, к несчастью для сторонников Карла де Блуа, партию Монфора.
Обе армии разделились на три полка каждая. В центре — Карл де Блуа против Жана де Монфора. Слева в войске блуасцев — дю Геклен и его бретонцы против Ноулза и его англичан. Справа — граф д'Осер против Оливье де Клиссона… Хью Калверли здесь не было. Минувшей ночью Чандос скрыл его на холме вместе с пятью сотнями отборных всадников, чтобы те ударили в нужный момент. Это было как раз то самое, что сделал дю Геклен при Кошреле. Без сомнения, так поступил бы он и на сей раз, если бы смог. Но командовал теперь не он, а Карл Блуаский. А у Карла Блуаского не оказалось должной предусмотрительности, которой в избытке обладал противник. Вместо того чтобы доверить войска наилучшему полководцу, он захотел командовать сам.
Поле боя, в отличие от многих других, не отличалось сложным рельефом; не было ни дорог, ни ручьев, ни обрывов, ни виноградников, ни крестьянских дворов, ни даже деревьев. Это была плоская равнина — каменистая пустошь, поросшая утесником, где в изобилии водились лишь гадюки.
В течение довольно долгого времени армии наблюдали друг за другом. Все шесть стягов шести полков были хорошо заметны, каждый стяг напротив стяга противника. В центре возвышались два совершенно одинаковых знамени, оба с ровным горностаевым полотнищем — гербом Бретани, ясно указывая цель предстоящей битвы: одно из них было здесь явно лишним…
Ни одна из партий не захотела начинать первой, и ожидание длилось бы еще долго, если бы не случайность: белая борзая Карла Блуаского внезапно выскочила из рядов и оказалась на стороне Монфора. Это было ужасное предзнаменование: животное покорилось новому хозяину. Приходилось действовать без промедления. Карл де Блуа велел трубить в трубы, и вся его армия устремилась на врага.
Схватка была неистовой, и долго оставалось неясным, на чьей стороне перевес. Позиции в центре удерживались на равных. Справа Клиссон, раненный в лицо, потерял глаз, но зато его полк теснил полк д'Осера. Слева же, наоборот, неудержимо продвигался вперед двуглавый орел дю Геклена…
Никогда Франсуа не убивал больше, чем в то воскресенье, 30 сентября 1364 года, при Оре. Для него имело значение лишь одно: убивать. Только этим он мог немного успокоить свою невыносимую боль.
Он находился в первых рядах полка дю Геклена и благодарил небо, что перед ним оказались одни англичане.
Конечно, и в бою против бретонцев Франсуа исполнил бы свой долг и крепко бился, но не с такой яростью. В первый раз он вытащил из ножен меч и рубил левой рукой, в то время как правой по-прежнему крутил боевым цепом. Сколько народу полегло в тот день под этими ударами? Человек двадцать, а может, и все тридцать, не говоря уж о тех, кто не оправился от ран или был добит другими…
Франсуа вспомнил слова Протоиерея: «Когда убиваешь одного — ты убийца, когда тысячу — капитан…» Он имел право убивать, это было даже его обязанностью. Он только что прослушал мессу, и сам Бог велел ему устроить резню. Иногда англичане спохватывались, и тогда Франсуа против воли вынужден был отступать. Но очень скоро он возвращался и шел еще дальше. Это напоминало движение волн… «Отлив мне рыцаря принес, прилив уносит прочь…»
Как и другие, Франсуа долго кричал:
— Божья Матерь, Геклен!
Но потом вдруг, бросившись на какого-то английского рыцаря, не смог больше сдерживаться и зарычал:
— Флора! Маргаритка!..
Он выкрикивал этот клич беспрерывно, нанося удары, как мясник. Ничто не могло его остановить, ни оружие противников, ни осторожность… Вокруг него недоумевали: кто же этот рыцарь, разъяренный и безрассудный, который потрошит и сносит головы, выкликая какие-то цветочные имена?
Со своего наблюдательного пункта Джон Чандос оценивал ситуацию. Отход графа д'Осера на одном фланге и выдвижение дю Геклена на другом заставили обе армии сделать некое вращательное движение. Настал самый подходящий момент выпустить резерв. Надо ускорить отступление д'Осера, и тогда вся французская диспозиция потеряет равновесие.
С громкими криками гигант Хью Калверли и его пятьсот всадников бросились в атаку. Полк д'Осера, и без того потрепанный, уступил окончательно. Началось беспорядочное бегство. Теперь можно было беспрепятственно преследовать и уничтожать беглецов, но Калверли не удовлетворился этим. Он обогнул полк Карла де Блуа и ударил в тыл дю Геклену. В бретонских рядах началось замешательство…
Однако, хотя этого никто еще не знал, судьба битвы решилась в центре. Во время атаки Карл Блуаский упал с коня. Прежде чем его сторонники опомнились и пришли на выручку, к нему бросился один из солдат Монфора. Приказ был точен: в плен Карла де Блуа не брать, он нужен только мертвым. Карл с поднятым забралом сделал знак, что сдается, но солдат не обратил на это внимания. Он прыгнул на герцога, отыскал щель между шлемом и железным воротником и вонзил туда свой кинжал-дагу. Из двух герцогов Бретонских остался всего один. Битва при Оре была проиграна.
