— Скажу вам откровенно, виконт, я слышала недавно, а при необыкновенной красоте мадам де Марвилье, это кажется довольно правдоподобным, что она любит завлекать молодых людей, заставлять их влюбляться в себя и потом зло смеяться над ними. Одним словом, ее считают кокеткой, и даже опасной кокеткой!
— Находясь в обществе мадам де Марвилье, герцогиня, забудешь о какой бы то ни было опасности!
— С этим я согласна. Красота ее даже меня очаровала! Но для меня, как для женщины, опасность эта не страшна.
— Позвольте сказать вам, герцогиня, что и я не боюсь ее, и с удовольствием готов исполнить ваше поручение!
— Если вы этого непременно хотите, то пусть будет по-вашему, виконт; дело состоит в передаче мадам де Марвилье секретного письма.
— Оно будет передано, ваша светлость, в собственные руки мадам де Марвилье, и никому другому, — решительно сказал Этьен.
— Вот это письмо, виконт. Когда вы отправитесь на виллу?
— Сейчас же!
— Превосходно! Вам дадут ответ.
— Когда прикажете привезти его к вам?
— Если можно, завтра утром! Этьен поклонился и хотел идти.
— Еще одно слово, виконт! В отношениях с женщинами осторожность и не слишком большая доверчивость иногда бывают полезны! Это странно слышать от женщины, и все-таки, я попрошу вас обратить внимание на мои слова! Немного недоверия всегда выгоднее беспечной доверчивости. Нечего улыбаться, виконт, поймите мои слова так, как они действительно говорятся, то есть с искренним доброжелательством. До свидания!
Этьен раскланялся перед герцогиней де Шеврез, ответившей ему ласковой улыбкой, спрятал письмо в карман и пошел в галерею проститься с Милоном, стоявшим в карауле.
На этот раз д'Альби решил отправиться один, рассчитывая подольше побыть в обществе мадам де Марвилье.
Когда он рассказал Милону о предполагаемой поездке, тот помрачнел и призадумался. Ему казалось, что эта женщина окружена какой-то тайной, что в сущности она была скрытой причиной последнего их приключения, словом, что доверяться ей вообще рискованно.
Он ничего не сказал об этом д'Альби, но не мог отделаться от мысли, что за всем этим скрывается какая-то тайная интрига.
— Все-таки ты будь осторожен, виконт, — не без тревоги сказал он.
— Ты вот улыбаешься насмешливо, а я все-таки утверждаю, что в этой иностранке кроется что-то неладное. Можешь считать ее самой красивой и роскошной женщиной в мире, можешь мечтать о ней день и ночь, а я все-таки останусь при своем, и даже считаю своей обязанностью сказать тебе: эта богатая вдова, живущая то в Лондоне, то в Париже, кажется мне самой опасной авантюристкой, а ее вилла — роскошно замаскированным вертепом разбойников!
— Перестань, Милон! — перебил его виконт, — ты по обыкновению преувеличиваешь. Я еду к ней просто передать письмо от герцогини де Шеврез. Не беспокойся обо мне.
Милон улыбнулся своей добродушной улыбкой.
— По правде сказать, — признался он, — я сам не понимаю причины моего беспокойства о тебе, как только речь заходит о вилле этой мадам. Бог свидетель, я не суеверен и в предчувствия не верю, но каждый раз, когда думаю о ней, у меня на душе становится нехорошо.
— А ведь честно говоря, тебя не назовешь женоненавистником, — пошутил д'Альби, похлопывая друга по плечу. — Ну, до свидания!
— Советую тебе всегда остерегаться вдов, они гораздо опаснее молодых девушек! — слегка понизив голос, крикнул Милон товарищу, кивавшему ему в знак согласия головой.
«Держу тысячу против одного, — подумал Милон с досадой ударяя рукой по эфесу шпаги, — что он совершит великую глупость. А ведь, клянусь небом, жаль мне будет д'Альби. Он славный малый! Но и то сказать, что же с ним может случиться? Самое дурное, разумеется, — свадьба, но он рано не женится. Гораздо опаснее, если эта дама задумала использовать его как орудие для своих скрытых целей. Ну, да это ведь впоследствии видно будет».
Пока Милон размышлял таким образом, д'Альби уже скакал по улицам города, проехал заставу и через несколько минут очутился на дороге к вилле де Марвилье.
Образ прекрасной Габриэль носился перед ним как живой, и он в тысячный раз с восторгом повторял себе, что никогда в жизни не видел женщины красивее и обаятельнее. Его снова тянуло к ней, ему хотелось видеть ее, говорить с ней, смотреть в ее прекрасные глаза…
Но что же значили, однако, странные слова герцогини де Шеврез? Для чего она полушутя-полусерьезно предупреждала его? Неужели она знала что-нибудь темное о прошлом или настоящем Габриэль де Марвилье.
Только теперь пришло ему в голову, что слова герцогини имели некоторую странность. Отчего пришло ей в голову, что в душе он уже был очень близок с этой женщиной?
Но как только вдали обозначилась вилла, он отбросил все размышления и стал мечтать лишь о том моменте, когда он снова увидит прекрасную хозяйку дома.
Вдруг она сама показалась в саду, идя ему навстречу. Счастливый случай устроил так, что в эту минуту она в легком летнем наряде проходила по передней части сада и поравнялась с калиткой в то самое время, когда Этьен подъезжал к ней.
Мадам де Марвилье тотчас же узнала виконта, послала одного из слуг отпереть ворота и взять его лошадь, а сама с приветливой улыбкой остановилась у калитки.
— Вот, как видите, я уже злоупотребляю вашим любезным приглашением, — проговорил виконт, поднося к губам нежную, прелестную ручку женщины.
— А я среди провинциального уединения приветствую вас с искреннею радостью, — ответила она. — Пройдемся по аллеям, поболтаем, а потом отправимся домой и закусим. Надеюсь, вы мой гость сегодня на целый день. По крайней мере я на этот раз не вижу, чтобы вас сопровождал приятель.
— Я приехал один, и с радостью принимаю ваше приглашение.
Габриэль проводила виконта сквозь густые тенистые аллеи и ароматные цветники сада к конюшням, чтобы показать ему своих лошадей. Конюшни были истинно королевские. Хозяйка слушала восторженные похвалы молодого гостя и с улыбкой смотрела, как он любовался некоторыми скакунами. Потом они пошли к дому, где на балконе их ожидал уже роскошный завтрак.
Попугай был сегодня до странного молчалив, и даже когда Этьен попробовал было раздразнить его, он продолжал угрюмо сидеть на своем кольце. Д'Альби подумалось, что бедняге, вероятно, досталось от хозяйки за то, что он в последний раз так некстати вмешивался в разговор.
Лакей налил вино, но Габриэль обратилась к Этьену с просьбой налить ей другого вина. Догадливый слуга тотчас же исчез.
Красавица-вдова и пылкий юный мушкетер остались с глазу на глаз. Она шутила самым беззаботным тоном и признавалась, что давно не была так весела и счастлива. Разговор их был так прост и задушевен, что Этьен, сам того не замечая, все больше и больше поддавался ее женскому обаянию.
