Ознакомительная версия.
— Проглядела. Девчонке пора. Она израсходует себя на пустые томления, тугие груди ее опустятся без любви. Кто будет виновен? Старшая! Она живет у тебя, так и заменяй ей мать.
— Беда с грамотными девчонками из хороших семей. Рано начиталась!
— Может, о твоих же похождениях? Немало книг написано уже об Александре и его приближенных…
Прибежала няня — пышногрудая быстрая девушка с черными мечтательными глазами и длинными ресницами.
— Позови Ройкоса! Скажи, чтобы принес кусок веревки.
Явился старый тессалиец, выжидательно глядя на Таис.
— Раздевайся! — приказала афинянка няне, удивленно вытаращившей глаза на хозяйку.
Эрис, скрывая улыбку, дернула застежки ее хитона. Как настоящая эллинка, девушка не носила ничего, кроме верхней одежды.
Таис притронулась к груди девушки, покачала головой и спросила:
— Ты мазала соком цикуты? Долго?
— В пианепсионе будет пятый месяц второго года, — пролепетала няня.
— Безумная! Посоветовалась бы со мной…Теперь они останутся такими каменными!
— И пусть! — осмелела девушка.
— Сок цикуты столь волшебен? — удивилась Эрис.
— Если грудь мала, он заставляет ее расти и навсегда закрепляет. Только нужна строгая мера, а наша глупышка, мне сдается, перестаралась.
— Опять твой недосмотр, — строго сказала Эрис, — хозяйке следовало бы иногда заменять мать.
— Да, справедливая моя подруга, ты права— сказала Таис, критически оглядев цветущее тело няни.
— Царица… госпожа… я не знаю, в чем…
— Нет, ты знаешь! — перебила Таис, стараясь придать голосу нужную свирепость. — Ты размечталась о любви, хочешь стать гетерой и забила своими бреднями голову моей девочке.
— Госпожа, я только рассказывала, что прочитала!
— Неправда! Прибавила и собственные мечты. Я их исполню. Иди, как есть, туда, где помещаются наши моряки. Будешь услаждать их до конца плавания. Начнешь свой путь к служению Афродите. Мореходы скучают по женам, их поцелуи крепки, тела сильны, объятия неутомимы. Чего тебе еще нужно?
— Царица!
— Я запретила вспоминать мой титул! Забудь его!
— Госпожа, пощади! Я не думала… не хотела…
— Не хочешь служить Афродите, отдав свой пояс кораблю? Тогда ты злонамеренно смущала мою дочь! Слова твои были лживы, и тебя следует отдать Морскому Старцу.
Незаметно подмигнув, Таис приказала тессалийцу:
— Ройкос! Свяжи ей руки и ноги и брось в море!
— Дядя Ройкос! Вы не сможете! — закричала девушка.
— Смогу! Давай руки! — ответил старый воин, страшно оскалив зубы.
Девушка упала к ногам Таис, дрожа и плача.
— Хватит. Игра окончена! — вдруг рассмеялась афинянка. — Вставай. Теперь десять раз подумай, прежде чем что-нибудь рассказывать Иране.
— О госпожа, ты пошутила! Ты не сердишься?
— Сержусь! Но не могу больше мучить тебя. И его, — она показала за угол постройки, где белей мела стоял старший сын Ройкоса — сжался, готовый к прыжку.
— Я могу идти? — спросила девушка, нагибаясь, чтобы поднять хитон.
— Иди! И вот тебе на память! — Таис так шлепнула няню, что на коже отпечатались пальцы, и девушка взвизгнула. Эрис отвесила ей второй шлепок и толкнула в спину. Девушка помчалась в отведенное женщинам помещение.
— Не стой будто потерянный, — сказала Таис сыну Ройкоса. — Будь мужем, иди и утешай.
Юношу как ветром сдуло.
— Ты ударила ее до слез, — укорила Эрис.
— Не знаю, у кого будут слезы, — ответила Таис, дуя на пальцы, — такая крепкая девчонка! А теперь, моя милая Эрис, займемся тобой.
— Ты сегодня царствуешь, о львица, — пошутила Эрис, с некоторой опаской поглядывая на подругу.
— В львицу сейчас превратишься ты, — пообещала Таис и повела подругу в свою каморку, дверью выходившую на рулевой помост, а не в кормовое помещение, оборудованное на время плавания для женщин.
— Стань передо мной и держи зеркало. Нет, не так, поверни к себе! Закрой глаза!
Эрис повиновалась, зная любовь Таис к неожиданным и всегда занятным выходкам.
Таис достала тщательно запрятанную коробку чеканного серебра, извлекла диадему в виде двух змей, сплетенных из проволоки зеленого золота. Головы пресмыкающихся, расширенные, как у Нага в храме Эриду, расходились наперекрест, и каждая держала в разинутой пасти шарик сардоникса — полосатого, белого с черным агата. Афинянка надела украшение на голову Эрис. Оно пришлось впору — и не мудрено. Его сделали по заказу Таис лучшие мастера Александрии за три дня. У них вместо диадемы или стефане получилась корона некой эфиопской царевны.
— Теперь смотри!
Эрис не сдержала возгласа удивления.
— Я велела глаза сделать сапфировыми, в цвет твоих, а не из рубина, как на амулетах еврейских красавиц, — сказала довольная Таис.
Диадема удивительно шла к черным волосам и темно-бронзовой коже подруги.
— Это мне? Для чего?
— Я подумала об этом еще в Александрии. Я не сказала тогда. Мы едем в страны, куда люди с таким, как у тебя, цветом кожи попадают или рабами, или гостями царского рода. Так вот, чтобы тебя не принимали за рабыню, ты будешь носить украшение, возможное только для очень высоких особ. Помни об этом и ходи царевной. А вместо варварского ожерелья из ядовитых зубов Нагов…
— Я не сниму его! Этот знак отличия драгоценнее всякого другого!
— Хорошо, только надевай наверх вот это. — Таис достала из шкатулки и застегнула на шее Эрис ожерелье из небесно-голубых бериллов.
— Ты отдаешь мне дар главной жрицы Кибелы? — воскликнула Эрис.
— Пока ты носишь его, никто не усомнится в твоем положении. Это истинно царская вещь!
Наконец настал момент, когда приблизился Кипр. Афинянка прижала руки к груди — признак особенного волнения. Корабль подходил к родному уголку Внутреннего моря, пусть удаленному, но похожему на все другие острова Эллады. После стольких лет, проведенных в чужих странах, наступил час свидания с родиной. Вершина Олимпа Трехзубчатого, обычно скрытая за облаками, выступила четко над синей дымкой покрытых дремучими лесами гор. По распоряжению Таис начальник корабля не пошел в многолюдный Патос, а обогнул Северный мыс и вошел в Золотой Залив, где находились владения друзей афинянки.
Лучезарный воздух, лазурная бухта, амфитеатром врезанная в пурпурные холмы, переносили Таис в родную Аттику. Каменная пристань, белая дорога в гору, на уступах которой расположились окрашенные розоватой глиной домики под кипарисами, платанами и раскидистыми соснами. Чистая струйка источника, падавшего с высоты в плоский бассейн на берегу, разбиваясь в мелкие капли. Выше домов шли полосы темной зелени миртовых зарослей, испещренных белыми цветами, признаком жаркой половины лета. Неповторимый аромат морского берега в солнечный летний день будил детские воспоминания о жизни в аттическом селении под нежной опекой взрослых. И Таис, отправив назад корабль с благодарственной запиской Птолемею, как бы окунулась в детство.
Ознакомительная версия.
