— Как будто тебя хоронят заживо? — предположил я.
— Верно, Джон. Но по камешку за раз.
Когда мы разговаривали с Полуночником, я сказал, что, должно быть, он чувствовал себя особенным из-за того, что попал в рабство по вине предательства. Но он ответил:
— Нет, Джон, все было совсем не так. Я чувствовал себя в точности таким же, как они. Все рабы стали жертвами предательства. Их предали вожди в Африке, продавшие их за пару ярдов полотна или за мушкет. Их предали белые, которые сковали их и привезли за море в трюме корабля. Их предали владельцы плантаций, которые их купили и заставили работать в полях. — Он широко раскинул руки, а затем свел их вместе, словно желая обхватить весь мир. — Их предало само время, которое дозволяет случаться такой несправедливости.
— Поэтому ты не питаешь ненависти к отцу? Поэтому ты его простил?
— Отчасти. Хотя «прощение» не совсем подходящее слово.
— А что же тогда?
— Джон, ты всегда требуешь ясных ответов, но порой их просто не существует. — Он с улыбкой похлопал меня по колену. — Твой отец предал не только меня одного, но весь мир — всех мужчин и женщин и лесных тварей — и даже самого себя. И прежде всего — Богомола. Но такое стало возможно лишь потому, что в действие вступили могущественные силы. Много лет у меня ушло на то, чтобы это понять и осознать, что я и сам предал его. Должно быть, ты хочешь услышать, что я его презирал. Не стану тебя разочаровывать. Так оно и было, многие годы. Но в то же самое время я вспоминал его с любовью. От этого мне было еще тяжелее. — Он с силой запыхтел трубкой. — Мы все поплатились за свои ошибки. А теперь я сожалею лишь о том, что твой отец не дожил до этого часа. Он был прекрасным человеком, и я был бы рад увидеться с ним вновь!
От таких слов я лишился дара речи, а когда Полуночник ободряюще улыбнулся мне, я понял, что он больше не желает говорить об этом. Я согласился: ведь мы и без того были в долгу перед ним. Однако его слова навели меня на мысль, что и Виолетта также стала жертвой предательства. Прищурившись, Полуночник наблюдал за мной, и я рассказал ему обо всем, что произошло между нами. Он понял, какие чувства живут в моем сердце, и рассказал легенду, которую я раньше никогда не слышал:
— Некогда, на севере Португалии жил пастух, который водил свое стадо на самые зеленые пастбища. Ночью он спал в каменной хижине, а поутру обнаруживал, что одна из его овечек убита. Он был очень несчастен и очень-очень удивился. На другую ночь произошло то же самое.
В этот момент я встал со стула и присел на корточки, чтобы удобнее было слушать эту историю. Полуночник сделал то же самое. Мы сидели друг напротив друга, словно в его родной пустыне, и я почувствовал, что отныне мы больше никогда не расстанемся.
— Пастух был в ярости. Он решил не спать на другую ночь. И увидел, как Небесные Женщины спускаются со звезд по веревке, свитой из воздуха. Он увидел, как они хватают одну из овечек и остригают ее. Тогда он выскочил из укрытия и побежал за ними, и поймал самую прекрасную деву из всех. Он взял ее в жены. И с тех пор у него больше не было никаких неприятностей с Небесными Женщинами.
— Навряд ли это так, иначе бы ты не рассказывал мне свою легенду, — засмеялся я.
— Спасибо, Джон, ты, как всегда, прав, — просиял он. — Итак, одна трудность все же появилась, — продолжил Полуночник свой рассказ. — У его жены была очень красивая корзина, но что внутри — он видеть не мог из-за крышки. Прежде чем она согласилась выйти за него замуж, дева взяла с него клятву, что он никогда не станет поднимать крышку и заглядывать внутрь, — по крайней мере пока она сама ему не разрешит. — Полуночник потряс кулаком. — Она предупредила, что если он ослушается, то их обоих ждет ужасная судьба. И все же время шло, и пастух потерял покой. Однажды, когда жены не было дома, он…
— Снял крышку, — подсказал я.
Бушмен потешно поджал губы, наморщил нос и заозирался по сторонам, словно опасался чужих глаз. Затем он сделал вид, будто заглядывает в незримую корзину и вновь стал попыхивать трубкой.
— Когда его жена вернулась, — продолжил Полуночник, — она сразу поняла, что натворил ее муж. Она расплакалась и стала кричать, что он заглянул в корзину.
Пастух сказал ей: «Ты очень глупа, если проливаешь слезы по таким пустякам. В корзине ничего нет. Она пуста». «То есть как это пуста?» — удивилась жена. «Именно это я и хочу сказать. Там ничего нет».
Полуночник громко хлопнул в ладоши.
— Итак, Джон, — промолвил он, — больше пастух не услышал от жены ни единого слова, потому что она потянулась к закату, выхватила из воздуха конец небесной веревки и забралась обратно в небо.
— И?.. — поинтересовался я.
— И ничего. — Он ухмыльнулся.
— То есть?
— То есть это конец.
Я попытался понять смысл истории, а бушмен постучал по полу ногой.
— Джон, ты знаешь, почему она ушла?
— Чтобы наказать его за любопытство?
— Нет-нет. — Он нахмурился. — Это была бы библейская история про Адама и Еву. Но у нас — бушменская история! Дело не в том, что он нарушил обещание. И любопытство тут ни при чем. Небесная Дева знала все о человеческой природе, и, конечно, ожидала, что он заглянет в корзину. Точно так же Господь Торы ждет, что Адам и Ева сорвут яблоко с дерева. Нет, Небесная Дева отвернулась от пастуха потому, что он сказал, что корзина пуста и засмеялся.
— Но она ведь и впрямь была пуста.
— Конечно, нет. В корзине были все красоты земли и неба. Она нарочно сложила их там, но пастух ничего не увидел.
Полуночник взмахнул в воздухе рукой.
— Джон, однажды Богомол потерялся, — продолжил он, — и долго-долго шел по африканской пустыне, чтобы отыскать свой дом. Наконец, спустя много лет, он устал и сдался. Лишь тогда он узнал свое дерево и свой листок.
— Полуночник, — взмолился я. — Я разучился отгадывать твои загадки, так что, пожалуйста, объясни мне, в чем тут смысл, иначе я стану кричать и перебужу весь дом.
Он ткнул в меня двумя пальцами.
— Крышка корзины — это твои глаза. Когда я заглядываю внутрь, то вижу прекрасные-распрекрасные вещи. Все, что ты складывал туда всю свою жизнь. Там есть даже та Виолетта, которую ты знал ребенком. Ты всегда сможешь найти ее там, но увы, она не может вернуться в наш мир. Ее судьба — оставаться внутри тебя. И если ты попытаешься вытащить ее наружу, она погибнет.
На следующий день я рассказал эту историю маме. Думаю, поэтому она и решилась впервые заговорить со мной о Полуночнике. Но прежде она сыграла отрывок из «Аппассионаты» Бетховена с удивительной задумчивостью, словно сотворяла новую хрупкую жизнь из музыкальных нот.
