— Н-но пошла!
— Куда мы теперь? — тревожно спросила Ольга.
— Из города уже не выпустят, — вздохнул Саша. — Чуть-чуть не успели! Поехали теперь к Мортире Макаровне.
— Какой мортире? — так же, как недавно Ельчанинов, удивилась княгиня.
— Это Сашина подружка, — пояснил Ахлестышев. — Гулящая. Извини, но тебе придётся поселиться в уголовном притоне, бок о бок с пропащими людьми.
— А… нет другого укрытия? И не станем ли мы сами добычей этим пропащим людям?
— С Сашей-Батырем не станем. Это особенное место. Называется оно Волчья долина. В конце Неглинной, рядом с Трубой[19]. Слободка, заселённая уголовными всех мастей, преимущественно ворами и налётчиками. Нравы там жуткие, но для нас сейчас самые подходящие. Французам в тех краях брать нечего. А Саша пользуется среди местного населения большим уважением, и под его рукой никто нас не тронет.
Ольга не столько успокоилась, сколько смирилась. Бывший жених со своим загадочным товарищем были теперь её единственной защитой. Только они в целом городе желали княгине Шехонской добра…
Между тем, притомившаяся буланка кое-как тащила телегу с четырьмя седоками. Переехав обратно мост, она стала в Серебреническом переулке и отказалась идти дальше. Саша чертыхнулся, нашарил в ногах торбу с овсом и подвесил её к морде лошади. Ахлестышев с ведром побежал на Яузу за водой.
— Полчасика отдохнём, — объявил Батырь. — Вы сидите тут и не высовывайтесь. А я пройдусь поблизости.
— Только не уходи надолго, — попросил Пётр. Налётчик кивнул и свернул в Солянку. Вскоре оттуда уже послышался треск ломаемой двери.
Беглецы остались втроём. С уходом силача всем сделалось неуютно. Уже совсем стемнело. Какие-то люди заглядывали в переулок и молча их разглядывали. Ахлестышев держал пистолеты на виду, и это производило нужное впечатление. Вдруг сразу шесть или семь человек ввалились в Серебренический и окружили телегу.
— Кто такие? Добро имеешь? — раздался властный голос старшего. Пётр, не мешкая, приставил ему ко лбу пистолет.
— Есть и квас, да не про вас! Пошёл прочь, братское чувырло!
Семеро бывалых людей никак не могли смутиться при виде одного пистолета. Тут сработало другое. То ли фартовый разглядел на Петре арестантский халат, то ли услышал знакомые ругательства, но он отступил и махнул своим рукой:
— Айда!
И шайка удалилась. А ещё через четверть часа вернулся Саша-Батырь. В одной руке он нёс большой узел из скатерти, а в другой почти полную четверть. Вид у налётчика был довольный.
— Вот, — сказал он, загружая добычу в телегу. — Скуржи[20] сыскал фунтов десять, и травник на зверобое. Вкусный! Другое дело… А то все вокруг грабят, один я в стороне! Ну, поехали.
Отдохнувшая буланка тоже повеселела и резво двинулась в путь. Вдруг где-то далеко сзади раздался взрыв оглушительной силы. Дрогнула земля, посыпались на мостовую разбитые стёкла. Тёплая взрывная волна, словно ветер, пронеслась над головами. Беглецы испуганно обернулись. Гигантский столб пламени поднялся в небо. По высокой дуге из него выскакивали огненные шары и разлетались по округе. Зрелище было одновременно и жутким, и завораживающим.
— Будто вулкан… — прошептал Ахлестышев.
— Пороховые склады у Симонова монастыря взорвали! — догадался Батырь.
— Ой, смотрите, смотрите! — Евникия вытянула руку. — Страсти-то какие!
В тёмном Заяузье, как по команде, стали вспыхивать огни: первый, второй, третий… В считанные минуты на Гончарной, Таганке и в Котельниках разгорелось несколько сильных пожаров.
— Это был сигнал! — крикнул Пётр. — Сожгут Москву к чертям! Я подозревал это!
— Поехали отсюда шибче, — угрюмо пробасил налётчик и тронул вожжи.
Обогнув Воспитательный дом, телега вскоре оказалась на Варварской площади. Здесь было дымно, над Китай-городом как будто горел закат.
— Верхнеторговые ряды горят, — сразу определил Саша. — Богатые места! Жаль, меня там нету… Али я хуже людей, что везде стоя пью?
Они хотели ехать к Лубянке, но издали увидели на ней множество бивачных костров. На площади перед Ростопчинским дворцом стояли пушки и ходили во множестве французы. Гул оживлённых голосов, звуки флейты, гитары — полное веселье… В домах поблизости все окна были освещены: захватчики расположились с комфортом.
Батырь немедленно свернул в ближайшую улочку. Выезжать на бульвары он не решился. Телега стала пробираться тёмными переулками к Трубе, далеко объезжая вражеский лагерь. Быстрым ходом пересекли Маросейку и Мясницкую; на последней тоже обнаружили французов. Но в переулках было тихо и пугающе безлюдно. Вдруг из подворотни показалась большая группа людей в русской одежде. Впереди шёл Лешак собственной персоной. В руке «иван» держал какой-то странный предмет, похожий на топорище или оструганную чурку с закруглёнными концами. Чурка достигала шести вершков в длину и двух — в ширину, и из неё сочился белый дым. Сообщники Лешака тащили кто горящие факелы, кто осмолённые пики, а иные — зажжённые пучки соломы. В толпе Пётр не без удивления узнал квартального надзирателя Пожарского. Четыре месяца назад именно этот человек арестовал его в доме Барыковых на глазах у невесты… Теперь Пожарский, в форме полицейского офицера и с саблей на боку командовал, вместе с «иваном», шайкой поджигателей!
Случилась заминка. Несколько секунд стороны молча разглядывали друг друга, потом Лешак рявкнул:
— Дорогу, бесов сын! Прочь с пути!
— С твоей ли рожей в собор к обедне? — ехидно спросил Батырь. — Шёл бы в приходскую!
— Уйди, говорю, покуда цел!
— Никак, с вардалаками решил подраться? Так скажи, мы с полным удовольствием.
Незнакомое слово произвело на «хозяина Бутырки» впечатление. Он осёкся и шагнул в сторону, освобождая проезд. Но Пожарский не уходил, а наоборот, затеял беседу:
— Ахлестышев! Вы почему здесь? Сбежали из-под конвоя?
— Как видите, не я один: при вас таких целая шайка!
— Мои люди не беглецы, а выполняют поручение правительства! Это им зачтётся, они будут освобождены от уголовного преследования. Но вы с вашим приятелем бежали самовольно!
— Выручка![21] А ты заарестуй меня! — ухмыльнулся налётчик.
— Давайте вернёмся к этому разговору потом, когда выгонят французов, — примирительно сказал Ахлестышев. — Поспорим, ежели останемся живы… А пока занимайтесь своим делом, а мы продолжим своё. Саша, поехали!
Батырь дёрнул вожжи, квартальный надзиратель едва успел отскочить.
— Если вы присоединитесь к партизанам, то и вам зачтётся, — торопливо проговорил он. — Обещаю именем Ростопчина — имею такие полномочия.
