Он вынул тряпочку с монетами. Там были и два перстня. Хуан их узнал. То были драгоценности из его шкатулки. Хуан многозначительно посмотрел на Пахо. У того глаза округлились, в них читался страх.
Хуан вздохнул. Губы сжал, на щеках появились желваки. Потом он неохотно ощупал всю одежду Ариаса. Больше ничего не было.
Сильно побледневший Хуан молча кивнул Пахо. Они в молчании поднатужились и перевалили тело мулата через борт. Оно с всплеском неторопливо исчезло в зеленоватых водах моря.
Они оглушённые сидели по пояс в колыхающейся воде. Потом так же молча принялись выплёскивать воду из лодки. Работали медленно, словно придавленные грузом.
Когда воды в лодке почти не осталось, Хуан расправил парус на рее, подтянул шкот, посмотрел на солнце, опять палившее с неба. Местами заполненное облаками небо голубело в вышине. Покачал головой, заметив исчезновение рулевого весла.
— Вот, Пахо, и остались мы одни. Дойдём ли мы до земли? Бог только может это знать, но и мы должны что-то для этого делать. Будем для начала питать надежду. Другого нам не остаётся.
Они устроились в тени паруса, молчали, уйдя мыслями в себя. Жажда пока их сильно не мучила, но голод с остервенением набросился на их желудки.
Задремав, убаюканные качкой и монотонным журчанием воды у бортов, они не следили за морем. Было уже безразлично, куда, в каком направлении движется каноэ. И только случайно открыв глаза, Пахо вдруг закричал:
— Сеньор! Судно! Глядите! — вскочив на ослабевшие ноги, указал направление.
Медленно встал и Хуан. В миле от их лодки, обгоняя её, проходил небольшой двухмачтовик с косыми парусами.
Они замахали руками, закричали. Потом, обессиленные, упали на дно лодки, продолжали следить за удаляющимся кораблём. Вдруг Хуан молвил, приподнимаясь на руках:
— Пахо, они ложатся в дрейф! Они нас заметили! Мы спасены!
Они опять вскочили, впившись глазами в паруса, которые медленно поворачивались, обезветриваясь. Судно резко сбавило ход. С борта быстро спустили шлюпку и две пары вёсел дружно ударили по воде.
— Кто такие? — прокричал на испанском человек на носу.
— Потерпевшие, — ответил Хуан так тихо, что его никто, кроме Пахо, не услышал. Волнение душило его. Спазм схватил за горло и не давал говорить.
— Мы потерпевшие! — помог Пахо. — Бежим от индейцев! Спасите нас!
Шлюпка лихо подлетела, борта глухо стукнулись.
— Пить и есть, сеньоры! — прохрипел Хуан.
Им дали по фляге с разбавленным вином. Жидкость с трудом проникла в горло, тотчас смочив внутренности, оживив их. Стало легче. Потом им протянули по банану, а рулевой напомнил назидательно:
— Не торопитесь, ребята. Есть ещё для вас, — он передал через матроса ещё два банана, заметив строго: — Больше нет и нельзя. Потерпите. Эй, — повернулся он к матросам. — Берите на буксир. Потащим к судну. Каноэ хорошее.
Жгучая боль скрутила животы наших бедных моряков. Но это продолжалось 'не очень долго. Вскоре боль прошла, и опять заныл голод. Но фляги ещё хранили остатки благостной влаги. Они жадно выпили всё до капли.
Испанец на румпеле всё допытывался у Хуана об их злоключениях. Тот не очень охотно отвечал, стараясь ничего не говорить конкретно. Придумал крушение их судна, где он был боцманом, вблизи острова Сент-Кристофер. И историю с индейцами и гибелью товарищей.
— Вы куда направляетесь, сеньор? — спросил Хуан.
— Сначала зайдём в Сан-Хуан, потом пойдём на Кубу.
— И вы сможете доставить нас на Пуэрто-Рико, сеньор?
— Это решит капитан. Я всего лишь боцман.
Небольшое судно шло с грузом из Куманы с заходом на мелкие острова Малых Антил, где изредка селились испанские поселенцы.
Капитан, он же и владелец судна, встретил наших горемык довольно приветливо. Представился доном Фортунато Гомесом. Ему было лет под пятьдесят, но выглядел он старше. Всё лицо в морщинах, неизменная трубка в зубах с вонючим табаком. Совершенно лысая голова и шикарные усы чёрные, без единого седого волоска. Он был худ, костляв и не выше Хуана. Оглядел Хуана, спросил сурово:
— До Сан-Хуана несколько дней пути. Придётся платить за проезд и еду.
Юноша неопределённо пожал плечами.
— Готов работать на любой работе, сеньор. А в городе я смог бы и заплатить. Там я могу достать немного денег.
— Договорились. Негр твой раб?
— Можно и так сказать, сеньор капитан.
Тот странно глянул на Хуана. Однако спорить и допытываться не стал.
— Располагайтесь, где хотите. До завтра можешь отдохнуть. Ты слишком слаб. А с утра приступай к работе. У нас людей мало. Негр знает дело?
— Не очень чтобы… но всё же немного знаком, сеньор.
На судне была команда в одиннадцать матросов, весьма подозрительного вида, смотревших на спасённых алчными глазами.
У Хуана в руке был узел из куска парусины. Там он держал шкатулку со своими ценностями. Он пожалел, что не избавился от неё, но теперь стоило об этом подумать.
Они с Пахо устроились на баке, в тени фальшборта, положив голову на бухту канатов. Он долго думал, дожидался ночи. Голод продолжал терзать их животы, но есть больше было нельзя.
— Пахо, ты готов принять часть моих ценностей к себе? Спрятать у себя.
— Это не опасно, сеньор?
— Опасно, Пахо! Всюду опасно! Команда здесь из одних подонков, и трудно предположить, что нас оставят в покое. Одно успокаивает, что дорога будет недолгой.
— Что ж, сеньор. Я готов! Вы слишком много для меня сделали, дон Хуан!
Поздно вечером, в темноте, Хуан передал негру немного монет. Тот спрятал их в лохмотьях, что было надеждой, что матросы не станут домогаться у него ничего такого.
Остальное Хуан рассовал по карманам, шкатулку незаметно выбросил за борт, оглянулся по сторонам. Кругом было тихо. Лишь на полуюте тихо переговаривался капитан с рулевым.
На рассвете Хуан ожидал распоряжений. У капитана Гомеса помощника не оказалось. Эту должность выполнял боцман, но капитан в основном сам всё выполнял на борту. Он не расставался с двумя небольшими пистолетами и мачете. И Хуан заметил, что матросы сносно его слушали и подчинялись.
Пахо заменил кока. Прежнего перевели палубным матросом. Мулат мстительно глянул на Пахо. По-видимому, он был очень недоволен сменой должности.
Работы было мало, погода продолжала бить тихой. После недавнего урагана трудно рассчитывать на ухудшение погоды.
Прошли остров Вьенес. Ветер посвежел, волнение усилилось. Судно прибавило ход, но и работы прибавилось. И всё же Хуан был доволен. Значит, скорее можно было оказаться в городе.
Вечером к Хуану пристали два матроса, свободные от вахты:
— Парень, думаешь ли ты, что пора поставить нам по бутылочке, а? За спасение и за знакомство! — один из матросов, плотный со шрамами матёрый морской волк с
