— А почему нет? Разве ты не решила вернуться к жизни, Сара? Разве ты не говорила, что…
— Черт побери! — выругалась Сара, от чего любая леди из Мейфэра пришла бы в ужас. Все знают, что для меня хорошо, а что нет. Я просила у тебя не совета, Дю Гар, а лишь помощи. Ты поможешь мне или нет?
— По крайней мере в тебе сохранился прежний огонь, Кинкейд, — спокойно отметил француз. — Oui, я тебе помогу, хотя в этом загадочном деле что-то не так. Я чую беду, Сара, и мне страшно.
— Беду? Какую?
— Не знаю, но могу попытаться узнать. Может, спросить у карт? Или у «дракона»?
— Нет. Не стоит ради меня разрушать здоровье.
— Ma cherie, там уже нечего особо разрушать. «Охота на дракона» отняла у меня лучшие годы жизни. Посмотри на меня — я старик.
— Тогда остановись, — коротко сказала Сара.
— Иногда мне бы этого хотелось, — шепотом признался Дю Гар. — Но хочешь узнать тайну? — Он склонился над столом, так что его лицо оказалось совсем близко. Она почувствовала горький запах табака. — Я не могу остановиться. Слишком поздно…
Француз тяжело откинулся на спинку стула и громко рассмеялся. Он притягивал и отталкивал Сару одновременно. Точно как тогда…
Вдруг с улицы донеслись громкие голоса. Даже через грязные окна можно было разглядеть, что на Коммёршл-стрит собралась толпа, перегородившая оживленное уличное движение. Обитатели квартала — мужчины в поношенных коричневых куртках и пальто, девицы легкого поведения в дешевых пестрых платьях — перекрикивали друг друга, многие угрожающе сжимали кулаки.
— Что там случилось?
— Откуда я знаю. — Дю Гар пожал плечами. — В Уайтчепеле такое в порядке вещей. Не стоит так…
Но Сара уже не слушала. Она встала и вместе с другими посетителями «Десяти колоколов» направилась к выходу. Над людской массой на фоне грязных кирпичных домов возвышалась фигура народного трибуна. Чтобы все его видели, он взобрался на ослиную повозку. Чем-то похожий на цыпленка, он был одет в добротное серое шерстяное пальто, однозначно указывающее на то, что его счастливый обладатель не является обитателем здешних кварталов. Он обращался к толпе с красным от возмущения лицом, сжимая от переполнявшей его ярости кулаки. Голос врезался в холодный воздух, как острый нож:
— …Сколько еще людей должно погибнуть, я вас спрашиваю, прежде чем в Вестминстере соблаговолят обратить внимание на то, что происходит?
— Точно! — раздались одобрительные возгласы в толпе.
— Он прав!
— Сколько еще женщин найдут в канавах с перерезанными глотками? Сколько еще знаков должно быть намалевано на стенах их кровью, пока констебли наконец-то выйдут на след, который из Ист-Энда, без сомнения, ведет в другой конец города, прямиком в Букингемский дворец?
Кое-где раздались аплодисменты; девицы, возможно, знавшие жертв, в знак одобрения заверещали. Оратор довольно кивнул, и Сара заметила в его глазах странный блеск, свидетельствовавший не только о решимости, но и о фанатизме. Так, значит, это и есть один из тех подстрекателей, которые бродят по улицам и настраивают людей против королевского дома, чьи зажигательные речи находят благосклонных слушателей…
— Доколе? — спрашиваю я власти предержащие в Вестминстере и Букингеме, — громовым голосом продолжал «друг народа». — И вас всех я спрашиваю о том же: сколько вы еще собираетесь терпеть полное бездействие властей и совершенное равнодушие правительства к тому, что гибнут люди? Что вы валяетесь в грязи, а богачи и правители едят на золоте? Этому нужно положить конец. И этому будет положен конец, если мы все встанем единой стеной…
— Кто это? — шепотом спросила Сара у Дю Тара, уже стоявшего рядом.
— Один из тех, кто использует людской страх. Если я правильно помню, его зовут Джордж Ласк. Mon dieu, какой неприятный господин! Он все время талдычит, что нужно организовать гражданскую оборону, разумеется, только для того, чтобы потрафить собственным властным амбициям…
— Богачам наплевать, что происходит с вами и вашими детьми! — продолжал Ласк. — Им наплевать, подохнете ли вы с голоду, или вам перережут глотку. Самое главное, чтобы не опустели работные дома и тюрьмы. Только вот сидят в них, к сожалению, невинные. За решетку нужно отправить тех, кому плевать, что в Уайтчепеле орудует кровожадное чудовище, и кто всеми силами пытается помешать поимке настоящего убийцы.
— Неправда! — послышался громкий ясный голос, еще прежде чем толпа успела ответить оратору аплодисментами.
Сара не могла поверить, что это ее собственный голос.
— Ma cherie, — сдавленно прошептал Дю Гар, когда на нее обратились все глаза, — это была не самая блестящая идея…
Глаза Ласка метали молнии.
— О, кто-то, кажется, знает все лучше меня, — с издевкой сказал он. — Могу я спросить, кто вы, сударыня?
Сара глубоко вздохнула. Отступать было поздно.
— Меня зовут Сара Кинкейд, — представилась она, — и я могу заверить присутствующих здесь, что предпринимается все возможное для разоблачения убийцы.
— Что вы говорите! И откуда же у вас столь невероятная информация, позвольте спросить?
— Я…
Сара проклинала себя. Ее темперамент уже не в первый раз проделывал с ней такие штуки, но, пожалуй, в последний. Она заметила неодобрительные взгляды. На грязных лицах читалась неприкрытая ненависть, руки сжимались в кулаки. Если она сейчас скажет правду, то угроза нависнет не только над ней и Дю Гаром. Может быть сорвано расследование.
— Ну? — спросил Ласк. — Так как же, леди? Мы ждем…
— Вы правы, на улицах Уайтчепела много несправедливости, — сказала Сара.
— Слушайте, слушайте.
— Правы вы и в том, что работные дома и тюрьмы не облегчают жизнь бедняков. Но провокаторы, использующие людской страх и нужду в собственных целях, тоже ее не облегчают!
— Сара! — услышала она умоляющий голос Дю Тара.
По толпе прокатился ропот.
— Вы называете меня провокатором? — переспросил Ласк. — Вы это хотите сказать?
— Именно, — подтвердила Сара, краем глаза заметив, как на нее с Дю Гаром двинулись крепкие мужчины — несомненно, телохранители Ласка…
— Подумать только! И что же навело вас на эту мысль?
— Очень просто, сэр, — решительно парировала Сара. — Вы живете не в Уайтчепеле и не принадлежите к низшим слоям. Кроме того, я готова поспорить, что никто из обитателей квартала в глаза вас не видел до убийств.
— Верно! — прокричал кто-то.
— Нищета заинтересовала вас, только когда убийца нанес удар и вам стало ясно, что людской страх можно использовать в своих целях. И здесь вы только по этой причине. Вы не стремитесь помочь людям, вы вовсе не хотите поймать преступника. Ведь с каждым новым убийством усиливается ваше влияние.
