– Поступай, как считаешь нужным, Зефирина, иди куда зовет тебя долг… Клянусь, что позабочусь о Коризанде, как о собственной дочери.
Принцесса Маргарита зарыдала.
Вокруг суетились слуги: одни убирали грязные покрывала больного, другие несли чистое белье.
Мулат принес дрова, чтобы разжечь огонь в камине. Зефирина вздрогнула, взглянув на этого человека черной расы, возможно вывезенного из Африки каким-либо испанским или португальским моряком.
У негра были голова, руки, ноги – все как у людей, за исключением темного цвета кожи и кудрявых волос, он ничем не отличался от остальных.
Внезапно забрезжившая мысль обрела в голове Зефирины законченную форму, и молодая женщина невольно улыбнулась.
Маргарита взглянула на нее с удивлением.
– У тебя просто счастливый вид, дорогая Зефирина…
– Дело в том, сударыня, что у ангелов есть крылья, а у стен – трещины, – прошептала княгиня Фарнелло.
Она не могла сказать больше, поскольку приемная кишела шпионами. Вернулись врачи.
– Сударыня, его величество просит ваше высочество пожаловать к нему!
Сжав пальцы Зефирины и бросив ей заговорщицкий взгляд, Маргарита вновь вошла в комнату к королю.
Зефирина собралась последовать за ней. Мессир Лануа удержал ее.
– Момент подходящий, княгиня Фарнелло, – прошептал он.
Зефирина с недоумением воззрилась на него.
– Разве вы не просили меня о встрече с одним человеком? – в свою очередь удивился генерал.
Взяв Зефирину за руку, он повлек ее к окну.
– Пароль на эту ночь – «Сьюдад имперьяль»[34]. Тот, с кем вы желаете встречи, не покидал Алькасара. Он остановился в северном крыле, где молится и отдыхает, однако он не спит, каждое мгновение ожидая новостей о короле. Зайдите к нему под каким-нибудь предлогом, но, заклинаю вас, не проговоритесь, кто помог вам пройти туда.
Зефирина почти с нежностью смотрела на победителя в битве при Павии.
– Мессир Лануа, я уважала вас как врага… Как друга Фульвио я вас боготворю и накажу своим детям благославлять ваше имя.
И Зефирина быстро поднесла руку Лануа к губам. Оставив этого важного вельможу весьма озадаченным такой пылкостью, она подобрала свои белоснежные юбки и бросилась вниз по лестнице, по которой уже спускалась на кухню.
На первом этаже она вместо того, чтобы спуститься ниже, повернула налево и оказалась в кордегардии.
Солдат с алебардой преградил ей дорогу.
– Пароль, или я не пропущу вас, сеньора!
– Сьюдад имперьяль, – прошептала Зефирина.
Стражник окликнул пажа:
– Возьми фонарь, малыш, и проводи сеньору… Куда вы направляетесь, сеньора, – поинтересовался солдат.
– В северное крыло, меня ждут у его величества…
Вслед за пажом Зефирина шла по большим темным залам, довольно скупо меблированным. В каждой приемной солдаты охраняли выходы. На каждом посту Зефирине приходилось повторять пароль. Сердце ее бешено стучало. Она пустилась очертя голову в эту авантюру и не имела ни малейшего понятия, чем дело закончится.
Примет ли ее Карл V? Какой огромный этот Алькасар! Мерцали свечи, и на стенах вокруг Зефирины танцевали таинственные тени.
Внезапно молодая женщина почувствовала усталость. С того момента, как она вступила в Алькасар, у нее маковой росинки во рту не было. Она дрожала от холода, ей пришлось накинуть на голову и плечи муслиновую шаль, которую до того держала в руках.
Чем ближе Зефирина подходила к северному крылу, тем жестче становился контроль.
И вот ей не повезло. Какой-то ревностный стражник позвал толстого капитана Эрреру, который с подозрением подошел к Зефирине. Она догадалась отступить в тень и скромно прикрыть шалью лицо.
Эррера уже собирался спросить ее, куда она направляется, когда дверь открылась, пропуская высокого человека в сопровождении двух оруженосцев. Этот дворянин тоже прятал лицо в воротнике своего плаща. Видимо, это была важная персона, поскольку капитан Эррера согнулся в почтительном поклоне.
– Вашему превосходительству не нужны провожатые, чтобы добраться до города?
– Нет, спасибо… капитан… Мы знать… Ао… как это сказать… Все дороги ведут в Мадрид…
Прикрываясь воротником, дворянин захохотал. Только у одного человека в мире мог быть такой смех и такой неподражаемый акцент. Когда он оказался рядом с Зефириной, она сделала шаг к свету.
– Мортимер? – прошептала молодая женщина.
– Боже, миледи Фа…
Зефирина прервала его, приложив палец к губам. Она не хотела, чтобы Эррера, находившийся в трех шагах позади, услышал ее имя. Крайне возбужденная, Зефирина потянула дворянина в темную нишу и прошептала:
– Мортимер, дорогой друг, это действительно вы?
Герцог Мортимер де Монтроз опустил воротник плаща. Взгляду молодой женщины открылись его белые букли и лицо со сломанным носом – лицо прекрасного английского бульдога.
– Зефирина… ао… Мой дорогой Зефирина… что вы здесь делать? – с интересом спросил полномочный посол Генриха VIII Английского.
– Мортимер, – повторила Зефирина, словно смакуя это имя, напоминавшее ей счастливое время. – Как вы поживаете? – забеспокоилась она.
– Сейчас… все хорошо, очень хорошо, дорогая, хотя раньше я иметь много страданий.
Мортимер стукнул себя в грудь, куда Фульвио во время той злосчастной дуэли в Риме всадил целый дюйм железа [35]. Англичанин захохотал.
– Ао… но Монтроза так просто не убивать, дорогой мой Зефирина… А вы… Где есть Фульвио?
– Вы не знаете?.. Мы все потеряли в Сицилии и…
Зефирина с трудом выговорила:
– Фульвио исчез…
– Исчез?
Слезы щипали Зефирине глаза.
– Его считают погибшим, но я не…
– О! Боже! Погибшим… Какой ужасный вещь! Мой маленький Зефирина, вдова… Послушайте, дорогая, я есть… в гостинице Сан-Изидро… приходить ко мне завтра… Вы понимать, мой должен уходить сейчас… Я быть здесь для… для…
– Толстяка Генриха, – закончила Зефирина, улыбаясь сквозь слезы.
«Что они еще замышляют за спиной Франциска I? Мортимер очень мил, но он душу продаст, чтобы добыть больше золота для своего скупца короля».
– Зефирина, сейчас я очень спешить… вы обещать прийти к мой завтра утром, скажем в одиннадцать часов… Мы будем говорить…
Мортимер сжал руку молодой женщины, в волнении буквально пожирая ее глазами.
– Мой дорогой Зефирина, вы знать, как я любил вас всегда… О, дорогая, Бог есть мне свидетель, я очень сожалеть о Фульвио… Но если вы есть вдова, мой может иметь надежда… Не так ли?
И с пылкостью, которую Зефирина не ожидала обнаружить во флегматичном английском лорде, он поцеловал ей пальцы, пошел было к двери, но передумал и вновь обратился к молодой женщине.
