Но хотя миссис Барбара добросовестно присоединила к общему капиталу все сбережения, которые ее потрясающая способность к экономии могла наскрести по мелочам, и хотя брат с сестрой истратили, правда прибегая к этому только в крайних случаях, всю или почти всю материнскую часть наследства, уже близок был день, когда они оказались бы не в силах противостоять далее несчастной звезде Триптолемуса, как выражался он сам, или естественным результатам его нелепых предприятий, как выражались другие.
По счастью, в это печальное и грозное для них время из машины появился, к величайшему их облегчению, некий бог. Говоря простым английским языком, знатное лицо, которому принадлежала их ферма, прибыло в находящийся по соседству замок в карете шестериком, со скороходами, словом — во всем великолепии семнадцатого века.
Этот благородный дворянин был сыном того лорда, который в свое время переселил покойного Джаспера из Йоркшира в Шотландию; он оказался, подобно отцу, человеком с фантазиями и склонным ко всякого рода прожектерству. Среди бесчисленных превратностей того времени он сумел, однако, устроить очень ловко свои собственные дела, получив на ряд лет управление отдаленными Оркнейскими и Шетлендскими островами. За это он должен был платить известную ренту, но вместе с тем, в качестве губернатора, получал право выжимать из имений или доходов государства в этих областях все, что только было возможно.
И вот его светлости пришла в голову мысль, сама по себе весьма разумная, что из дарованных ему полномочий можно извлечь гораздо большую выгоду, если ввести различные усовершенствования в обработку принадлежащих короне земель на Оркнейских и Шетлендских островах. Зная кое-что о нашем друге Триптолемусе, он подумал (это была уже не столь удачная мысль), что последний мог бы оказаться лицом, способным осуществить его планы на практике. Он послал за Триптолемусом, и, когда тот явился в величественный Холл-хауз, на милорда произвел такое впечатление догматический тон, которым наш приятель обсуждал любой вопрос сельского хозяйства, что он тут же, не теряя времени, обеспечил себе помощь столь ценного сотрудника, освободив его прежде всего от не приносящей никакого дохода фермы.
Соглашение было выработано соответственно пожеланиям самого Триптолемуса, который в результате многолетнего опыта пришел к некоторому не вполне осознанному выводу; хотя он не склонен был недооценивать свои способности и ни на минуту в них не сомневался, он все же предпочитал, чтобы все тревоги и риск пришлись на долю его нанимателя. И действительно, ожидаемые доходы, как он доложил своему патрону, должны были достигнуть таких огромных размеров, что губернатор отбросил всякую мысль о возможном участии своего управляющего в предполагаемых прибылях, ибо, как ни примитивны были приемы, применяемые в сельском хозяйстве Шотландии, они все же значительно превосходили те, которые были известны и распространены в то время в стране Туле, а Триптолемус Йеллоули, кроме того, считал, что его собственные глубокие познания в области сельского хозяйства намного превосходят даже то, что было известно и практиковалось в самом Мирнее. Итак, намечаемые улучшения должны были, очевидно, принести двойную выгоду, и губернатору надлежало получать весь доход, за вычетом весьма приличного вознаграждения управляющему Йеллоули, которому к тому же предоставлялся дом и участок земли, необходимые для содержания его семейства. Радость охватила сердце миссис Барбары при вести о столь счастливом завершении того, что могло бы окончиться так же плачевно, как аренда их фермы Колдэйкрз.
— Ну уж если теперь мы не сумеем нажиться, когда все будет идти в дом и ничего — из дома, — сказала она, — так мы, значит, хуже всяких язычников!
На некоторое время Триптолемус превратился в весьма деятельного человека: он пыхтел и потел, выпивал и закусывал в каждом кабачке, куда попадал, заказывая и приобретая сельскохозяйственные орудия, необходимые жителям обреченных цивилизации островов, судьбе которых грозила столь огромная перемена. Странными показались бы эти орудия, представленные на рассмотрение какому-нибудь современному сельскохозяйственному обществу! Но все относительно, и громоздкое сооружение из дерева, называемое старым шотландским плугом, показалось бы шотландскому фермеру наших дней не менее удивительным, чем латы и шлемы воинов Кортеса — солдатам нашей теперешней армии. Однако Кортес завоевал Мексику, а введение в стране Туле шотландского плуга, несомненно, было бы огромным шагом вперед в ее сельском хозяйстве.
Нам так и не удалось выяснить, почему Триптолемус предпочел обосновать свою резиденцию в Шетлендии, а не на Оркнейских островах. Быть может, он считал, что из двух родственных народов жители Шетлендии обладают более скромным и уступчивым нравом; а быть может, расположение дома и участка, в самом деле весьма приличное, показалось ему предпочтительнее того, что он мог получить на Помоне — главном острове Оркнейского архипелага. В Харфре, или, как ее иначе именовали, в Стурборо — по названию остатков пиктской крепости, находящихся почти рядом с усадьбой, управляющий и обосновался во всей полноте своих правомочий.
Он решил прославить полученное при крещении имя неусыпными стараниями просветить шетлендцев как посредством наставлений, так и собственным примером и намного расширить их весьма ограниченные сведения о тех самых насущных трудах, которыми живет человек.
Стояла осень на дворе,
И ветер дул сырой,
Старик старухе говорит:
«Старуха, дверь закрой!»
«Мне только дверь и закрывать,
Другого дела нет.
По мне, пускай она стоит
Открытой сотню лет!»
Старинная песня
Мы можем только надеяться, что благосклонный читатель не нашел слишком скучной заключительную часть последней главы; во всяком случае, его нетерпение вряд ли может сравниться с тем, какое испытывал юный Мордонт Мертон, в то время как молния сверкала за молнией, ветер, кружась и непрерывно меняясь, дул со всей яростью настоящего урагана и дождь лил как из ведра. Юноша стучал, звал и бранился у дверей старой усадьбы Харфра, с нетерпением ожидая, когда же его наконец впустят, и совершенно не понимал, по каким причинам отказывают в приюте путнику, а еще в столь ужасную непогоду. Наконец, убедившись, что и стук и крики — все было напрасным, он отступил от дома настолько, чтобы иметь возможность увидеть его трубы, и «сквозь бурю и мрак» ясно различил, к своему еще большему отчаянию, что хотя приближался полдень — в те времена неизменный час обеда на всем Шетлендском архипелаге, однако из труб не поднималось ни струйки дыма, указывающего на соответственные приготовления.
