географически разбросанных шахтеров, чьи смерти можно было объяснить только местными факторами или условиями конкретных шахт, он выявил национальные закономерности и тенденции, которые могли быть эффективно использованы в правительственной деятельности. Сбор и анализ статистики помог создать государство другого типа, способное мыслить и действовать по-новому.
Переписи населения были введены в Ирландии и Индии вскоре после установления колониального правления, чтобы имперское государство могло знать, кем оно управляет. Через 20 лет после Акта о союзе и первой переписи населения в Англии, Шотландии и Уэльсе сбор статистических данных «Соединенного Королевства» распространился и на Ирландию. Перепись населения в Индии началась через восемь лет после восстания 1857 года, когда прямое колониальное правление сменилось управлением через Ост-Индскую компанию. К 1881 году она превратилась в масштабное мероприятие, проводимое раз в десять лет. Полмиллиона человек работали переписчиками, собирая сведения об имени, возрасте, поле, роде занятий, месте жительства, месте рождения, касте и религии каждого жителя Индии. Это послужило толчком к появлению серии обширных анализов и отчетов, которые к моменту переписи 1901 года составили 60 томов и охватили 295 миллионов человек, говорящих на 147 различных диалектах [Cohn 1984:224–254]. Однако, несмотря на масштаб этих усилий, полного знания о колониальном населении так и не было достигнуто. Причин тому оказалось несколько: непокорность тех, кто опасался, как государство будет использовать полученную информацию; местные счетоводы не следовали инструкциям и заполняли свои формы по памяти или на основе личных знаний, не посещая домохозяйства; невозможность легко отнести людей к определенным группам (будь то жители определенного адреса, представители определенной расы или религии). Несмотря на то что переписи могли быть производством как откровенной выдумки, так и объективных знаний, они имели мощные последствия в мире. В Индии кастовые категории были кодифицированы переписью и затем закрепились в коренном обществе как основа для предъявления претензий или продвижения интересов внутри государства [Dirks 2001]. Незнание тогда было столь же продуктивно для правления, как и знание. Неважно, что государство не понимало, в чем оно ошибается; важна позиция, что все правильно, и знание правил, по которым ведется игра.
Именно с надеждой на то, что все подданные Британской империи смогут представить себе сограждан как часть единого государства, была проведена имперская перепись населения в 1901 году. Проведенная при Джозефе Чемберлене, игравшем роль колониального секретаря, она стала частью призывов к имперской федерации и сотрудничеству, которые распространялись в начале XX века. На практике казалось невозможным представить империю как единую статистическую единицу. В 1901 году отдельные группы населения или целые территории были исключены в зависимости от энтузиазма, усердия и ресурсов колониальных чиновников. Даже в 1921 году, когда перепись населения зафиксировала ошеломляющую цифру 458 миллионов человек, проживающих на территории 13 миллионов квадратных миль, единственными общими единицами измерения были базовый подсчет голов и классификация по полу. «The Journal of the Royal Statistical Society» [16] даже высмеял точность этих данных, отмечая, что в некоторых частях Западной Африки счетоводы зависели от
главы каждого дома, который бросает фасоль разного цвета в разные стороны каждого домохозяйства, чтобы обозначить возраст и пол тех, над кем он властвует, или столь же примитивного подсчета по узелкам, завязанным на ниточках разного цвета для каждого пола [Baines 1906: 441].
Региональные условия всегда брали верх над применением универсальных стандартов, и имперская перепись 1931 года фактически стала доказательством этого тезиса. Стремясь представить империю как единую государственную единицу, имперская перепись на деле продемонстрировала разрозненную и децентрализованную природу колониального правления [Christopher 2008: 268–285; Ittmann 2014].
Новое любознательное современное государство Великобритании, возможно, и обладало жадным аппетитом к знаниям о населении, которым оно стремилось управлять, но большую часть этой информации оно делило со своими подданными, чтобы те могли понять ритмы их коллективной жизни, как бы далеко и отчужденно они ни находились. Отчеты и анализы Фарра в ГРУ, возможно, были сухими, как пыль, но ими лихорадочно занимались члены статистических обществ, распространившихся с 1830-х годов, а также гораздо более широкая публика, читавшая газеты. В 1838 году было создано Управление государственной регистрации (сейчас оно называется Национальным архивом), чтобы обеспечить архив для всех приобретенных данных. Тем не менее число людей, ищущих информацию в государственных архивах, оставалось на удивление небольшим, и доминировали среди них те, кто работал в адвокатских конторах: к 1895 году общее число поисков в Государственном архиве Великобритании составило менее 54 тысяч. Однако интересно отметить, что 645 тысяч человек провели почти 3,5 миллиона поисков по переписи 1911 года, когда Государственный архив сделал ее доступной онлайн в январе 2009 года [Higgs 2011].
Как перепись позволяла государству знать свое население и управлять им, так и ордонансная геодезия позволяла правительству знать и наносить на карту территории, которые находились в его ведомстве. В этом случае очень важны военные вопросы и безопасность государства. Хотя под угрозой военного вторжения южные прибрежные районы были нанесены на карту в 1791 году, к моменту начала Великой тригонометрической съемки Индии в 1817 году были составлены карты только трети Англии и Уэльса – остальные были завершены только в 1853 году. Ордонансные съемки Ирландии и Шотландии начались в 1824 и 1843 годах и были завершены в 1846 и 1882 годах соответственно. Это поистине огромные операции. В Ирландской съемке было занято две тысячи человек, а Индийская съемка потребовала триангуляционной цепи, протянувшейся на 14 сотен миль от первого исходного пункта в Мадрасе до Гималаев (где пришлось строить 50-футовые вышки для определения вершин треугольников). Если переписные категории формировали представление о населении, то Ордонансная служба постепенно получила полномочия собирать, кодифицировать и фиксировать географические названия (часто, конечно, на стандартизированном английском языке), а также определять административные и имущественные границы. Эти карты вытеснили личное восприятие места новым единообразным пониманием абстрактного пространства, подчинив привычные местные знания тем, которые можно было получить с высоты птичьего полета. Действительно, представление об абстрактном пространстве, создаваемое их чистыми геометрическими линиями, заставляло невостребованные сельские земли и неправильные формы городских трущоб казаться «неестественными». К концу XIX века эти методы стали настолько детальными и эффективными, что потребовалось всего десять лет, чтобы составить карту Египта в масштабе 25 дюймов на милю в серии из 20 тысяч карт, на которых было указано имя каждого землевладельца, каким бы маленьким ни был его участок. К началу Первой мировой войны большая часть огромных территорий Британской империи была нанесена на карты подобным образом. И действительно, сила государства проецировалась не только на его доступ к детальному знанию отдаленных местностей, но и на карты мира, в
