Означенный Иоахим Берзениус не мог себе позволить упустить случай отомстить. Ссылаясь на слухи, ходившие в Парижском университете, он обвинил Жана в безбожии и убедил в этом Папу и его трибунал. Но Жан, поскольку имел на то право, воззвал к Божьему Суду, требуя разрешить спор поединком, и избрал своего брата в качестве бойца. Поединок был назначен на День всех святых 1380 года. Если Франсуа не явится к этому сроку, Жана сожгут на костре…
В уме и в сердце Франсуа все смешалось. Сколько ударов сразу! Сколько решений необходимо принять! Он пытался подавить смятение и смог, наконец, увидеть вещи ясно. Он не может бросить Жана на произвол судьбы; надо срочно ехать в Рим. Тем более что во Франции его ничто не удерживает… Что ждет его в Вивре? Напоминание об Ариетте на каждом шагу? Изабелла, которая вот-вот выйдет замуж и уедет? Молчаливый Луи со своей культей?
Стараниями Карла V и дю Геклена освобождена вся Франция. Англия удерживает теперь только Кале, Шербур, Бордо и Байонну. Даже в качестве рыцаря его присутствие здесь необязательно.
Франсуа решил немедленно ответить Луи — без обиняков, четко, властно.
Сын мой!
Я уезжаю в Рим. До моего возвращения управлять Вивре будешь ты. Я не даю тебе на сей счет каких-то особых распоряжений. Я знаю, что, несмотря на твой юный возраст, ты наделен для этого достаточным благоразумием.
Я ничего не имею против брака Изабеллы и Рауля де Моллена, более того, я даю им свое согласие и благословение. Единственно, я прошу Изабеллу соблюсти год траура со дня смерти ее матери. Если я не вернусь к этому сроку, ты сам устроишь их бракосочетание так, как сочтешь нужным.
Если я погибну во время поединка, папские службы тебя известят. Я попрошу их передать тебе вместе с письмом, сообщающим новость о моей смерти, перстень со львом. Ты заботливо сохранишь его и вручишь своему старшему сыну, когда тот будет посвящен в рыцари.
Может статься, что я умру по дороге, в каком-нибудь глухом месте, и ты не сможешь об этом узнать. На этот случай запомни: если в течение пяти лет от меня не будет никаких известий, ты должен будешь считать носителем титула де Вивре самого себя.
Сын мой, если нам больше не доведется увидеть друг друга, заклинаю тебя с честью носить твое имя. Раз уж ты не можешь быть рыцарем, исполни свой долг как можно лучше. Я знаю, что ты верно будешь служить своему королю и что все твои поступки будут отмечены строгостью и справедливостью. Мне бы хотелось также, чтобы они не были лишены, меры и сердца.
Франсуа поставил дату, пометил, что письмо написано в Пюи, и подписался своим полным титулом, включая и звание испанского гранда. Затем кликнул стражника и вручил ему пакет. Тот поклонился и исчез.
Оставшись один, Франсуа услышал голос — голос Ариетты. Он звучал где-то совсем рядом, все с тем же легким, очаровательным акцентом.
— Прощайте, мессир Лев…
Франсуа бросился наружу. И не увидел ничего, кроме белых птиц, исчезающих в небе. Но это единственное видение исторгло у него слезы. Голубка! Она улетала от него. Он закричал:
— Вернись!..
Небеса были пусты. Франсуа закашлялся, его сотряс приступ озноба, гораздо более сильный, чем все прочие. Он вернулся в палатку и рухнул на походную кровать. Некоторое время спустя солдаты, заметив его состояние, перенесли его на постоялый двор, где больному предоставили комнату. Франсуа погрузился в тяжелый сон…
Он вновь обнаружил себя на лестнице. Он не хотел вступать на нее, но у него не было выбора. Оказавшись на ступенях, он стал подниматься, однако они опускались сами по себе, и он тоже опускался вместе с ними — все ниже и ниже… Открылась дверь. Франсуа не хотел переступать через порог, но его толкнули в спину… Он оказался в комнате, кишащей змеями. Он закричал и проснулся…
Прибежал хозяин и, видя состояние умирающего, вызвал лекаря и священника. Но Франсуа прогнал обоих. То, что с ним произошло, не в силах были исцелить ни медицина, ни религия… Черный сон! Франсуа только что видел черный сон, от которого его могла защитить одна лишь Ариетта. Невероятным усилием воли он вспомнил тот последний раз, когда видел его, свой черный сон. Франсуа тогда был с Жилеттой, в тот самый день, когда вернулся в Париж в свите Карла V 2 августа 1358 года. А сегодня 2 августа 1380-го.
***
Терзаемый болезнью, Франсуа в течение многих дней считал, что умирает. Однако 20 августа лихорадка вдруг оставила его. Больной был крайне слаб. Он не способен был говорить и едва мог шевельнуть рукой, но ум оправился раньше тела, и к Франсуа тотчас же вернулась боль.
Ариетта умерла. Его горе было безгранично. Он любил ее всем своим существом. Вспоминая начало их любви, Франсуа всегда закрывал глаза, потому что в тот первый раз он тоже ее не видел… Невидимая голубка с зелеными глазами опять говорила ему: «Добрый вечер, мессир Лев». Потом — та странная история, которую она читала Французской Мадам. Хертфордский лабиринт и ее голос, когда он лежал в лодке. «Достаточно все время двигаться под уклон. По Ли — в Темзу, по Темзе — в море, по морю — во Францию…» Видение, описанное Туссеном, — богиня любви, закованная в железо, которая вышла вместо него на бой, чтобы спасти его…
Но самыми прекрасными воспоминаниями были, естественно, те, что касались виденного его собственными глазами: утро после первой брачной ночи, когда он обнаружил под ее правой грудью метку любви; их ночь в заброшенном замковом крыле, когда, завернувшись в звериные шкуры, она раз и навсегда одержала над ним верх… Ариетта дерзкая, торжествующая, бесстыжая, дикая, яростная; Ариетта, атакующая его на всем скаку, когда он вернулся из Испании, — с рыжими волосами, развевающимися за спиной, словно шелковые ленты на навершии шлема. Ариетта, рыцарь с огненным султаном, всегда побеждавшая его! Ариетта, его сокровенное, трепетное и неизменное поражение!
В эти печальные дни Ариетта не просто присутствовала рядом — она звучала в нем подобно музыке, и эти звуки, как он уже предчувствовал, будут сопровождать его всю жизнь, пока она не закончится… От этого Франсуа впадал в еще большее отчаяние. Напрасно он считал и пересчитывал — он вынужден был сознаться, что бывал у семейного очага гораздо реже, чем на войне… А она, несмотря ни на что, продолжала улыбаться! Каждый раз, расставаясь, Ариетта неизменно была все той же — веселой, дерзкой и шаловливой. Теперь-то он отдавал себе отчет в том, каких усилий ей это стоило! Только их последнее прощание было трагическим. Потому, без сомнения, что она предчувствовала: им не суждено больше свидеться.
А все эти женщины, которых он узнал уже после их встречи: Жилетта из Берси, Роза де Флёрен, Анжелика, Леонора, Сарацинка, Юдифь из Гранады… Франсуа докапывался до самых глубин своего сознания. Он, может быть, и хотел бы себе сказать, что между ним и всеми этими женщинами была лишь чувственная связь, что он не уделил им ничего от самого себя, но это было бы неправдой. Он вынужден был признаться, что одну из них он все же любил: Розу де Флёрен…
